Виктор Астафьев - Нет мне ответа...Эпистолярный дневник 1952-2001

Разумеется, всё написанное здесь — моё личное мнение, основанное на личном опыте.

С приветом, Виктор Астафьев

14 сентября 1979 г.

(В.Г.Летову)

Дорогой Вадим!

Шлю тебе первый том. По выходе остальных — дошлю. Из Сибири меня выкурили. Надвинулось много событий — 23 августа женился и отошёл от дома сын Андрей, а ещё раньше слёг отец — рак печени, и 5 сентября мы его похоронили. Покинул нас последний старик. Каков он был, ты знаешь от меня, но родителей не выбирают, и как тебе, наверное, было жалко своего забулдыгу, так и я горюю, не могу найти себе места, ведь кусочек сердца отвалился, и кусочек немалый и больной.

Потом задавило собаку на наших глазах, жившую у нас, потом внучек приболел, потом... начинается развод у дочери с мужем, уж больно забулдыжный попался. Ничем его, даже добротой не взять. Из вытрезвителя не вылазит. Паспорт и всё остальное потерял. Дома с кулаками ходит, и я ещё корми его. Пять лет кормил. Хватит, он поздоровее меня будет. Лучше уж двоих кормить буду — дочь и внука, чем какого-то уличного проходимца, который лишен всего, даже чувства благодарности.

В Сибири я много ездил, много видел, и сейчас как дурак — сердце там, я — здесь. Всё из рук валится. Завтра подаюсь в деревню. Надо прийти в себя. Осень у нас пышная, на редкость хорошая. Надо хоть на лес и свет осенний посмотреть. Как ты обживаешься на востоке, Вадим? Вот, говорят, где осень-то бывает благодать.

И если не в тягость, Вадим, коль увидишь где ещё японскую леску и крючки поменьше, купи, ладно? Я по доброте души своей почти всё тобой присланное раздарил, осчастливил рыбаков. А на рыбалках я нынче бываю, и на Севере даже на том месте был, где зимогорили мои Аким с Элей, — лётчики отблагодарили таким образом меня за полюбившуюся им «Царь-рыбу», покатали на вертолёте.

Бывал я на чтениях Шукшина. Ну и места, ну и природа! Красотища, и климат крымский. Народу было — тьма.

Вадим, прости что коротко. За это время почты скопилось, а мне хотелось скорее послать тебе книгу. Обнимаю. Виктор Петрович

23 сентября 1979 г.

Вологда

(Ф.Ф.Штильмарку)

Дорогой Феликс!

Шлю тебе ответно книгу, тут про медведей, как толковали, очень мало — два из трех рассказов, мною написанных в жизни. — они когда-то печатались в "Знамени», но третий рассказ «Бедный зверь» — детгизовский. «Отцам» и «мамам» показался очень жестоким, будто вся наша жизнь, особенно у зверя, вполне идиллическая!

Всё лето я пробыл в Сибири, бывал и недалеко от тебя — в Игарке и даже на Гарбичиан летал — рыбачил. Ездил и ещё кой-куда, ездил бы и больше, да отец умирал, и 5 сентября мы его с большим горем схоронили — рак печени. Погубил он себя вином. И хотя последние годы лет жил с нами, пил при каждом подходящем случае. Ну, да Бог ему теперь судья, а не люди. Жалко всё равно очень. Ушёл от нас последний старик.

В будущем году, если не зарежут сценарий, начнутся съёмки двухсерийного фильма «Царь-рыба» где то в районе села Бор и посёлка Ворогово, на Осиновских порогах.

Об отце я поговорю, конечно, но я уже перестал верить всем. Кругом обещают, обещают и врут. Совсем трудно стало печатать молодых. Сколько ни проталкиваю — не идут, и чем талантливее человек, тем его труднее стало напечатать.

В.Астафьев

1979 г.

(З.И.Поповой)

Дорогая Зоя Ивановна!

Давно пришло Ваше письмо с печальным известием о смерти Виктора Михайловича [ В. М. Попова, пермского прозаика. — Сост. ] . Сразу не ответил на него оттого, что сам прихварывал, а потом поехал в Сибирь да там и захворал. И чего же я мог написать Вам? Сочувствие в таких случаях не помогает и не облегчает. Кабы своими словами я мог бы вернуть самого дорогого Вам человека, поискал бы самые светлые слова, но, увы, в таких случаях слова бессильны.

Но как бы ни было, живым надо жить и исполнять назначенное судьбой. И хуже, гораздо хуже бывает, когда из супружеской пары первой уходит в мир иной женщина, жена, — мужик остаётся совершенно беспомощным в этом миру и совсем несчастным, вот и рассудил Создатель справедливо, как всегда, — первым забирая мужчину. Женщина умеет хранить память и горе, она его оплачет и обиходит, как говорил перед смертью мой дядя, вот уже семь лет покоящийся на красноярском кладбище, а прожили они всю жизнь вдвоём. Первое время тётя Галя после его смерти даже есть одна не могла, ходила на кладбище...

Горе, смерть, как и жизнь, неповторимы, и всякому своё горе — самое горькое. Мужайтесь! Вот и всё, что я могу Вам сказать. Что же касается издания книжки Виктора Михайловича, я сегодня же напишу А. Н. Зебзеевой — редактору детской литературы пермского издательства. Человек она исключительно добрый и умный, думаю, что-то предпримет и вставит издание книги Виктора Михайловича в план издательства, хотя бы перспективный.