Т. Констебль - 352 победы в воздухе. Лучший ас Люфтваффе Эрих Хартманн

Все голодают. Умывальников никаких, только деревянные корыта, приспособленные для этого. Как выглядят люди, живущие в таких условиях, догадаться нетрудно. Дистрофия явление всеобщее. Мне кажется, что я сам усваиваю эту пищу неплохо, что помогает мне выдерживать и такую жизнь.

Лагерь находится под управлением НКВД, русской секретной полиции, которой помогают немецкие предатели. Среди них один немецкий военный судья, который до судорог боится русских, но делает свое дело все-таки разумно. Остальные в основном политические свиньи и предатели того типа, что встречаются в любом лагере. Они называют себя «Антифа». При более пристальном рассмотрении они оказываются бывшими врачами СС, лидерами Гитлерюгенда, командирами СА и тому подобной швалью. Я не знаю, что русские собираются с ними делать. Вчера они предали нас, а завтра могут предать и новых хозяев. Таких людей нужно содержать в аду.

Примерно 9 месяцев назад на нас сильно давили по политическим мотивам. Всех подозреваемых заставляли проходить политические тесты. Это, разумеется, сказалось на нас. Политическое отношение управляет одеждой, работами и общими условиями содержания каждого конкретного заключенного. Уже по внешнему виду можно догадаться о политических симпатиях заключенных.

Я был потрясен, когда увидел это. Германский офицерский корпус буквально спустил штаны. Ни один род войск и ни одно звание не могли сказать, что сопротивлялись успешно. Полковники воровали, превращались в предателей, сдавали своих товарищей и становились информаторами НКВД. Я могу сказать тебе, что научился разглядывать людей через сильное увеличительное стекло, чтобы разглядеть, не кроется ли у них что-то за парадным фасадом.

Мы меняли белье каждые один или два месяца. Летом это происходило раз в три месяца. Сейчас стоит зима. Она укрыла грязную землю белым одеялом, и вши и клопы стали нашими постоянными товарищами, они кишат сотнями и тысячами. Я не преувеличиваю их числа. Таковы внешние обстоятельства. Теперь обо мне самом.

В качестве германского героя я получаю относительно хорошее обращение со стороны русских. Однажды я попал на совещание НКВД, своего рода суд, но был освобожден, так как сразу попросил расстрелять меня. Им это не подошло. Остальные их методы я не буду описывать. Ты уже, возможно, о них слышала.

Когда я попал в этот лагерь, то никого здесь не знал, со мной был только Граф. Однако он скоро переметнулся к «Антифа» и стал постоянно давить на меня. Я оказался полным профаном в этом отношении и в первые месяцы позволил им запутать себя. Однако потом я раскусил их игру и предпочел идти своей дорогой, превратившись в «фашиста».

Слава богу, сейчас мои соотечественники от меня отстали. Информаторы сдали меня НКВД, и среди ночи я внезапно оказался перед судом. Меня обвинили в том, что я архифашист, саботажник и организатор движения сопротивления. Здесь используют методы средневековой инквизиции, однако у меня не сумели вырвать нужных им ответов. Я смог опровергнуть все обвинения, и сами русские признали, что меня захотели подставить мои же соотечественники. НКВД наказал информаторов. После этого меня оставили в относительном покое.

Граф отправился в Москву, и там продолжилось его падение. В первый год мы все были вынуждены работать, даже старшие офицеры. Работа здесь – это самый худший из мыслимых типов рабства. Я думаю, это хуже, чем в Древнем Риме. Ты можешь представить себе 6 или 8 образованных людей, впряженных вместо лошади в телегу? Дороги здесь прокладывают только лопатами, а лес рубят ручными топорами. И на всех работах нужно выполнить определенную норму, иначе немедленно сокращается продовольственный паек.

В конце 1945 года внезапно пришел приказ освободить старших офицеров от работ, если они только добровольно не пожелают трудиться. Так как я чувствовал, что не рожден, чтобы работать на русских, то немедленно прекратил работу. В ход пошли угрозы, уговоры и приманки.

Я не надеюсь, что меня освободят до конца 1948 года, и то лишь если Запад предпримет какое-то давление и не начнется новая война. Новая война нам кажется настоящим кошмаром. Мы рассчитываем попасть домой только с помощью Запада.

Почта – это единственное, чего мы здесь ждем. НКВД здесь показывает, на что он способен – 25 слов в месяц. Увеличение с 10 слов в месяц – это уже огромный прогресс в их глазах. Здесь абсолютно все отражает их образ мышления. Тонкий слой примитивных удобств в нищей и грязной стране – вот их идеал свободной и счастливой жизни. Можно написать целую книгу об их врожденной глупости, сочетающейся с комплексом неполноценности.