Эдельберт Холль - Агония Сталинграда. Волга течет кровью

– Герр гауптман, смотрите! Они и сзади!

Быстрый взгляд через плечо показал, что Павеллек не ошибся. Шестеро русских бежали вниз по склону за нашей позицией. Они еще думали, что их не заметили.

Последний пулемет с барабаном патронов внесли прямо в окоп, открыв огонь по приближающемуся врагу. Одним прыжком я оказался у стрелков, выхватил пулемет и крикнул: «Юшко, сюда!»

Он мгновенно понял и прибежал, чтобы уложить пулемет на плечо, крепко держа за сошки, и раздалась первая прицельная очередь. Рат-та-та-та-та, и снова – рат-та-та-та. Они лежали! Я видел, как один еще бежит, остальные лежат.

Теперь мы развернулись на 180° и прочесали склон. А ну, давай! «Иван» этого не ожидал. Те, кто еще мог бежать, исчезли так же неожиданно, как и появились.

Убедившись, что опасность миновала, я позволил всем часовым вернуться в землянки. У нас было восемь раненых и двое убитых. Раненых отнесли в медицинский блиндаж к унтер-офицеру Паулю. Убитых отнесли в пустой окоп.

Павеллек, Неметц и еще двое попробовали удостовериться, сколько нападавших лежит перед нами и за нами. У них еще была задача принести все оружие и патроны убитых вражеских солдат. Когда они вернулись, Павеллек доложил:

– У ручья лежат восемь русских. Мы принесли четыре автомата с патронами, четыре винтовки и шесть гранат. Что до еды, у них было несколько сухарей в сухарных сумках и немного махорки .

Вскоре вернулся Неметц:

– Над нами на склоне пятеро метрах в 20–30 отсюда. Мы принесли три автомата, две винтовки, патроны и четыре гранаты, а еще пару кусков черствого хлеба и немного табаку.

Оружие, патроны, хлеб и табак распределили по взводам. Я убедился, что каждый получил свою долю. Это был скорее символический жест, чем что-либо еще, – я не хотел, чтобы кто-то был обделен.

Как было указано, мои солдаты оставили убитых русских лежать, где лежали. Днем русские не смогут ничего сказать о том, где мы находимся.

Павеллек сказал, что один из врагов, лежавших у ручья, был тяжело ранен. Он по-русски молил нас помочь ему: «Товарищ, у тебя тоже есть мать, помоги!»

Павеллек скрипнул зубами:

– Эта поганая война! Как я ему помогу? Мы сами подыхаем, и я не знаю, что делать со своими ранеными!

Я хорошо понимал моего Юшко. Эти люди вышли с заданием вывести нас из боя. Хотели они того или нет – у них не было выбора, как и у нас и у любого солдата на свете. Бой человека против человека врукопашную обычно кончается смертью. Поговорив с врагом, ты понимаешь, что гуманность к другому не умерла. Симпатия, жалость к этой жалкой твари. Он хотел помочь, но не мог – не дал долг по отношению к своим товарищам. Я попытался поставить себя на место противника. Не нужно было большого воображения, чтобы понять, что изгиб балки, где располагался мой командный пункт, – важная точка обороны. Противник верно рассудил, что центр сопротивления находится здесь. Семеро убитых за прошедшие дни показали, что мы не собираемся сдаваться без боя. Так что ночью двумя штурмовыми группами он попытался достичь того, что не смог сделать днем: первая группа – идущая с фронта – отвлекает нас, а вторая просачивается через незанятый сектор справа от нас. У них почти получилось, но Павеллек, этот славный малый, в последний момент заметил их.

27 января 1943 г.

Остаток ночи прошел без происшествий. С первыми рассветными лучами часовые вернулись в свои норы. Печи остыли. Ничто не указывало на то, что в этих норах держат оборону германские солдаты: люди с тяжелым чувством неясности своего будущего и готовые защищаться до последнего. Мы постоянно сменяли друг друга на наблюдательном посту. Беспокойство, как бы нас не взяли врасплох, не давало мне спать. Я знал, что мои товарищи смотрят на меня, и не мог позволить себе проявить слабость. Чувство ответственности держало меня и давало силы не отчаяться. Большую часть времени я проводил с обоими наблюдателями, исследуя местность в бинокль. Я сосчитал мертвых нападавших. Их было пятнадцать. И еще пять лежало на склоне над нами, итого двадцать.

Артиллерия и минометы снова начали концерт. Вскоре телефонную линию снова перебило. Мы снова были предоставлены сами себе. Вскоре после полудня по нам стали стрелять противотанковые пушки с направления балки у Городища. Выстрелы были направлены вдоль позиций на дне долины. Мы лежали тихо, чтобы не выдать себя. Пуля, направленная в наш командный пункт, застряла в боковом ходе. От балки Городища показались солдаты. Они пытались спровоцировать нас на стрельбу. Но мы знали вчерашний приказ: стрелять только при крайней необходимости. Три пули из моей винтовки, не прошедшие мимо цели, заставили остальных повернуть и оставили русских гадать, откуда стреляли.