Лев Славин - За нашу и вашу свободу - Повесть о Ярославе Домбровском

Сен-Дени очень близко от Парижа. Если считать от северных кварталов, не более чем в четырех километрах. Но так как все расстояния в Париже исчисляются от собора Нотр-Дам, то считается, что Сен-Дени отстоит от столицы на девять километров. Переезд из Парижа в Сен-Дени происходит незаметно, потому что городок этот, как, впрочем, все парижские предместья, уже давно слился со столицей.

Сен-Дени встречает названиями улиц, звучащими по-родному: проспект Ленина, улица Вайяна-Кутюрье. В городке этом много достопримечательностей, древних и современных, архитектурных и исторических. Но главной достопримечательностью Сен-Дени я считаю ее мэра, Огюста Жилло. Он в прошлом рабочий-металлист, боец Сопротивления, самая популярная личность в городе. В свои шестьдесят с лишним лет мэр очень энергичен, сердечен и прост в обращении, речь его блещет юмором.

Сен-Дени полон контрастов: древняя усыпальница, где похоронены почти все короли Франции, и — Музей истории Парижской коммуны, «священные» места роялистов и — коммунистический мэр, великолепные новые дома, заселенные трудящимися, и — трущобы трехсотлетней давности.

Конечно, базилика Сен-Дени — это шедевр готического зодчества. Подумать только, там стоят королевские гробницы начиная с династии Меровингов, то есть с VII века! Но, признаюсь, я пренебрег встречей со скелетами Хлодвига, Карла Великого, многочисленных Людовиков и предпочел им живых дионисийцев (так называют жителей Сен-Дени). Из всех могил мира меня интересовала в данный момент одна: могила Ярослава Домбровского. Втайне я надеялся, что набреду на какие-нибудь указания в Музее истории Коммуны. Но мои ожидания не оправдались.

Коммунистический муниципалитет возвел в Сен-Дени целые районы многоэтажных домов. Районы эти носят славные имена коммунистов: поэта Элюара, ученого Ланжевона, политических деятелей Семара, Казановы, писателя Барбюса, физиков Ирены и Фредерика Жолио-Кюри.

Я посетил эти дома, заселенные по преимуществу рабочими. Я был также в детских садах и яслях, организованных муниципалитетом. Они прелестны, надо сказать, все в зелени, с маленькими проточными бассейнами, с запахом трав — крошечные оазисы среди густонаселенного промышленного района, каким является Сен-Дени. Городок этот обладает вновь выстроенным великолепным Дворцом спорта, которому может позавидовать Париж, обширной библиотекой, театром, носящим имя Жерара Филиппа. Дионисийцы гордятся своими знатными земляками коммунистами, среди которых композитор Дегейтер, автор «Интернационала» и знаменитый поэт Поль Элюар, который утверждал: «Мы шагаем поступью гигантов, а дорога не столь уж длинна». Читая эти слова, выбитые на памятнике Элюару, я подумал, что в начале этой дороги гигантов явственно видна героическая фигура Ярослава Домбровского. И я вспомнил слова Ленина:

«…Память Домбровского и Врублевского неразрывно связана с величайшим движением пролетариата в XIX веке, с последним — и, будем надеяться, последним неудачным — восстанием парижских рабочих».

На примере этого парижского пригорода можно видеть, как хорошеет жизнь трудящихся, когда власть переходит в руки парижских рабочих даже в таких ограниченных пределах, как руководство муниципалитетом.

Музей истории Парижской коммуны, хоть и одно из самых больших французских собраний на эту тему, — это всего лишь один зал, наполненный главным образом иллюстративным материалом, широко известным по неоднократным воспроизведениям. Впрочем, там есть одна редкая фотография Домбровского, по-моему, наиболее точно передающая его облик. Я долго смотрел на его лицо, воодушевленное высокой мыслью, и вспоминал слова его жены, Пелагии Згличинской:

«Взгляд Домбровского был полон воли, могущества… Он захватывал, убеждал и вел, куда хотел…»

Все же нельзя не посетовать на скудость изображений военного вождя Коммуны. Он чаще стоял под дулами винтовок, чем перед объективом фотоаппарата. Он не искал славы, он был скромен в самом высоком и благородном смысле этого слова. Враги не понимали его. Тьер мерил Домбровского по себе. Честолюбивое ничтожество, он был уверен, что Домбровский не устоит перед соблазнами славы и денег. Он подсылал к нему шпионов и провокаторов. (О некоторых я пишу в этой повести.) Нередко это происходило при участии царских властей, которые жаждали заполучить в свои лапы «государственного преступника» Домбровского. Российские чиновники и в Париже держали его под неусыпным наблюдением.