Нина Соротокина - Личная жизнь Александра I

«Мы душой расстались, кажется, навеки» (Н. М. Карамзин «Дневник. Последняя встреча с царем»).

Пушкин про Аракчеева: «В столице он капрал, в Чугуеве — Нерон». Кстати, Чугуево — малая родина великого художника Репина, он так и пишет — родился в военном поселении.

«Императору нравились внешние формы свободы, как нравятся красивые зрелища, ему нравилось, что его правительство внешне походило на правительство свободное, и он хвастался этим. Но ему нужны были только наружный вид и форма, воплощения же их в действительность он допускал» (Адам Чарторыйский).

Во время посещения Лондона он (Александр. — Авт. ) попросил лорда Грея разработать проект создания политической оппозиции в России. Английский министр улыбнулся — и ничего не сказал, подумав, скорее всего, что это шутка» (А. Валлатон). (Не удержусь добавить, что Александр предложил это 195 лет назад. Сейчас в 2011-м вопрос этот у нас еще не решен. Кто и когда напишет нам этот «проект»? — Авт.).

В августе 1818 года Меттерних писал в Вену: «Император (Александр) и его кабинет все больше поддаются желанию практиковать моральный и политический прозелитизм. От этого происходят все большие и малые интриги, сбивающие с толку нас и, можно сказать, все правительства; этим же вызвано появление целых туч проповедников и апостолов. Однако нельзя не видеть, что в основе этих происков лежит, может быть, смутное, а может быть, четко оформировавшееся в мозгу императора желание предоставить времени и естественному ходу вещей свершить то, что может служить расширению русского влияния. В этих условиях наше влияние теряет силу…»

«Надо побывать на моем месте, чтобы составить себе понятие об ответственности государя и о том, что я испытываю при мысли, что когда-нибудь мне придется дать отчет перед Богом за жизнь каждого из моих солдат. Нет, престол не мое призвание, и если бы я мог с честью изменить условия моей жизни, я бы охотно это сделал…» (С. Шуазель-Гуффье цитирует Александра I).

«Признаться, иногда я готов биться головой об стену» (Александр I).

«И хотя теперь все еще здесь спокойно, но за спокойствие сие долго ручаться невозможно… Опасность оказывается в том, что составилось общее в черном народе мнение, что правительство не только хочет даровать свободу, но что оно уже ее и даровало и что одни только помещики не допускают или таят ее провозглашение… Что за сим следует, вообразить ужасно, но всякому понятно…» (М. М. Сперанский).

«…русский император доказал в свою очередь, что у него немалые «дипломатические» таланты. Наполеон даже на острове Св. Елены говорил про него: «Александр умен, приятен, образован. Но ему нельзя доверять. Он неискренен. Это — истинный византиец, тонкий притворщик, хитрец». По словам Шатобриана, «искренний, как человек, Александр был изворотлив, как грек, в области политики». А шведский посол в Париже Лагербиельне говорил, что в политике Александр «тонок, как кончик булавки, остер, как бритва, и фальшив, как пена морская».

Когда дело греков было уже проиграно, Александр говорил Шатобриану:

«Я очень рад, что вы, побывав в Вероне, можете быть беспристрастным свидетелем наших действий. Неужели вы думали, как уверяют наши неприятели, что Священный Союз составлен в угоду властолюбию? Это могло бы случиться при прежнем порядке вещей, но в настоящее время станем ли мы заботиться о каких-либо частных выгодах, когда весь образованный мир подвергается опасности? Теперь уже не может быть политики английской, французской, русской, прусской, австрийской; теперь одна лишь политика общая, которая должна быть принята народами и государями для блага всех и каждого. Я должен первый пребыть верным тем началам, на коих я основал Союз. Представилось испытание — восстание Греции. Ничего не могло быть более выгодного для меня и моего народа, более согласного с общественным мнением России, как религиозная война против турок, но я видел в волнениях Пелопоннеса признаки революции и — удержался…»»

Быль. 1814 год. Молодой русский полковник влюбился во француженку, истовую католичку. Она ответила на его чувство, а о прочем — до брака ни-ни. Тогда полковник привел девицу в полковую церковь, они встали у аналоя и простояли всю службу до конца. Француженка не понимала ни слова, а полковник (двадцать два года!) сказал, что это и есть венчание по-русски. Дальше горячая любовь, ребенок. Полковник уехал на родину, взял с собой француженку с сыном, дальше пошли дети, жили душа в душу. Полковник уже думал, что пора бы обвенчаться как положено, но стыдно было признаться жене, что он ее обманул.