Василий Шульгин - Последний очевидец

Бессудные убийства в Одессе — об этом много писалось, когда большевики завладели ею.

Расскажу о конце Гришина-Алмазова. Высланный французскими интервентами, он приехал к Деникину. Там ему ничего не предложили. Он решил вернуться в Сибирь и поехал с двенадцатью офицерами. Между прочим, он повез мое письмо к адмиралу Колчаку.

Они, то есть Гришин-Алмазов и его офицеры, добрались до Каспийского моря и плыли на каком-то корабле. Недалеко от берега их догнало советское судно.

Это был конец. Двенадцать человек молодых офицеров бросились в море и поплыли к берегу. Гришин-Алмазов сошел вниз, в каюту. Там сжег какие-то документы, но мое письмо Колчаку уцелело и потом где-то было напечатано. Что в нем было, я не помню.

Затем Гришин-Алмазов приготовил револьвер и ждал. Когда пришли, он выпустил все пули, за исключением одной. Этой последней пулей он застрелился…

Вот и все. Он был красочная фигура своего времени. Смесь доблести и жестокости, для нас даже малопонятной. Быть может, такова природа всех диктаторов…

Вот, значит, первое — утомление Франции, второе — Германия…

Поэтому французское высшее командование саботировало интервенцию.

И наконец, вмешательство в русские дела иностранцев придало силу московским диктаторам, отстаивавшим независимость России.

Всем «освободителям» всегда нужно помнить, что освобождение действительно только тогда, когда народ сам себя освобождает. В свое время Царь-освободитель Александр II, освободивший от турецкого гнета балканских славян, не был ими понят. В войне 1877–1878 годов сербы и болгары в конце концов увидели только желание России учредить две новые российские губернии. Этого не было в мыслях у Александра II, но это не меняет дела…

Энно, который хотел и мог… который предполагал, что боевая французская дивизия дойдет до Москвы и посадит там новое правительство в лице Шульгина… он исходил из мечты…

Ну, допустим, дошел бы… посадил бы Шульгина… Немедленно реакция была бы такая: «ставленник Франции», «марионетка», «второй Скоропадский»…

А русских сил не было… Вернее, были, но развратились к 1920 году…

Драгомиров пытался устроить мобилизацию. Мужики явились. Но… господа офицеры не явились…

…У нас был один козырь. Хлебороб, он органически не сочувствовал рабочим.

Это более менее освещено в «1920 годе», нечего прибавить…

САСШ (Северо-Американские Соединенные Штаты. — Сост .) освободили негров, а негры возненавидели американцев… Не улавливаете аналогии? Французские «освободители»…

Сейчас разбужен русский шовинизм… В Белой армии, пока шла война, его не было… Его проблески начались тогда, когда ясно стало про французскую интервенцию, что она не удастся…

Ко времени Врангеля, когда англичане заявили, что они не будут помогать, появились настроения, что «союзники» предали Добровольческую армию…

«Освобождать» нелегко…

У французов сохранилось недоброе отношение, что Россия недемократична… А тут еще «изменила» — отказалась платить по займам…

Если мне пришлось отказаться от них — запретили мою газету, — то гораздо понятней чувства остальных…

Французы требовали от нас подчинения себе. И это подрывало, конечно, идею «освобождения».

Разные французы: французы, сначала примыкавшие к Энно, и Клемансо примкнул, но потом Энно дезавуировали…

Д’Ансельн разговаривал со мной таким тоном, что мне не очень понравилось…

В августовском совещании в Москве, в Большом театре, под председательством Керенского, как мне помнится, в одной ложе были генералы Алексеев, Корнилов, атаман Каледин и Деникин. Если это так, то тогда Антона Ивановича я увидел впервые. Затем я узнал, значительно позже, что Добровольческая армия где-то пропала, уйдя из Новочеркасска. В то время я уже имел несколько преданных офицеров, под командованием некоего Веди (это я). Я послал их из Киева, чтобы разыскать пропавшую армию, что они и выполнили. После смерти Корнилова, 31 марта 1918 года, командование принял на себя генерал Деникин, с которым я вошел в связь. Я… держал его в курсе того, что происходит в Киеве.

Затем в Киеве немцами поставлен был — в качестве гетмана — генерал Скоропадский.

Перед тем как немцы поставили гетмана Скоропадского, ко мне приходит Кочубей, потомок того Кочубея, которого погубил Мазепа. Я сказал потомку:

— Мне кажется странным, что Кочубей приглашает меня на мазепинское дело.