Руслан Хасбулатов - Великая Российская трагедия. В 2-х т.

А ведь предстояло еще определить основные вопроcы конституционного устройства, которые надо было согласовать не только со всеми Федеральными властями, но и с регионами. Выдвигались самые фантастические, взаимоисключающие проекты типа, “хотите ли Вы, чтобы Ельцин стал царем?”, или “хотите ли Вы упразднения должности Президента?”. Проблема становилась тупиковой. Дальновидные политики советовали — еще не поздно отказаться от референдума, пока накал страстей не достиг своего пика.

Я несколько раз разговаривал на эту тему с Ельциным — он соглашался с доводами и считал, что следовало бы от референдума отказаться. Но ссылаясь на то, что инициатором является он, Ельцин говорил: “Люди не поймут, если я, проявив инициативу, откажусь от его проведения референдума”. Я возражал, говоря, что если инициативу проявят депутаты, пропаганда объявит, что депутаты “боятся народа”. Ельцин улыбался.

В начале февраля мы встретились втроем: Ельцин, Зорькин и я. Зорькин тоже был обеспокоен нагнетанием обстановки вокруг предстоящего референдума.

— А может быть, Валерий Дмитриевич, инициативу отмены референдума проявит Конституционный суд? — Неожиданно обратился Ельцин к Зорькину.

— Конституционный суд? Это немыслимо, — ответил Зорькин. — Конституционный суд не может в столь открытой форме вторгаться в политический процесс. Может быть, Борис Николаевич, было бы лучше, если бы Правительство, учитывая требования глав субъектов Федерации, обратилось бы к вам как к Президенту и в Верховный Совет с таким предложением?

Ельцин не возражал, обещал переговорить с Черномырдиным, в целом на этой встрече проявил себя сторонником отказа от проведения референдума. Это меня искренне обрадовало. Но неожиданно “всплыла” другая проблема: “технология” решения — кто должен отменить решение VII Съезда о проведении референдума.

Я сказал: “Съезд народных депутатов — единственная власть в соответствии с Конституцией, правомочная решить этот вопрос. Можно созвать Съезд на один день: если мы все вместе договоримся, его можно провести энергично, не включая в повестку дня иные вопросы”.

Ельцин энергично выступил против созыва Съезда: “Опять начнутся бесплодные дискуссии, критика и т.д., придумайте механизм отказа от проведения референдума без Съезда”.

“Это — невозможно”, — сказал Зорькин. “А вы, Конституционный суд, в таком случае, признайте незаконным проведение референдума”, — ответил Ельцин. Конечно, Зорькин понимал всю нелепость нашей беседы на таком уровне.

Я сказал, что Конституционный суд мог бы отменить Постановление VII Съезда не только в части, касающейся проведения референдума, но все Постановление этого Съезда. Кстати основания, для этого решения имелись. Дело в том, что на VII Съезде был внесен в Конституцию целый ряд поправок. В том числе ст. 121.6, в соответствии с которой Президент может быть отрешен от должности в “облегченной” форме, если он попытается односторонним образом изменить государственный строй, или распустить высшие представительные органы власти.

Однако к концу VII Съезда, руководствуясь доброй волей и в очередной раз поверив Ельцину, что он более не будет выступать с антипарламентских позиций, VII Cъезд своим Постановлением, (включая положения о референдуме), “заморозил” эту статью.

Здесь для Конституционного суда открывалась возможность отмены этого Постановления: дело в том, что статья в Конституции (как поправка) принималась двумя третями голосов депутатов, а Постановление, “замораживающее” эту статью, простым большинством.

Но зато попадал в неловкое положение сам Зорькин: эти “согласительные идеи” высказал на Съезде он, поэтому они и были приняты Съездом, уважительно относившемся к Конституционному суду и его Председателю. Об этом и говорил Зорькин.

Я все время ловил себя на мысли: что на самом деле думает Ельцин, вроде бы соглашаясь на отмену референдума, и в то же время выступая против проведения Съезда парламентариев для решения этой задачи. Или не знает Конституцию? Или хитрит? Или боится Съезда?

В конце концов Ельцин понял, что нужно созвать VIII внеочередной Съезд для проведения референдума. Я, в свою очередь, сказал, что постараюсь сделать все возможное, чтобы Съезд решил только этот вопрос, и мы не будем выносить в повестку дня других вопросов, поскольку в апреле-мае должен состояться запланированный еще в декабре 1992 года Съезд, посвященный исключительно вопросам экономической политики.