Иван Строд - В якутской тайге

— Товарищи! Я умираю за Советскую власть… Призываю всех вас бороться до последней возможности. Не сегодня-завтра придут наши и вас выручат. Не сдавайтесь! Если не устоите, сделайте, как решили… Взорвите всех на воздух — пусть наше красное знамя упадет вместе с нами и прикроет нашу могилу. Да здравствует Советская власть и Ленин!

Цокнула пуля. Пробив стену, ударила меня в ногу. Лег рядом с Поповым. Он уже перестал дышать. Сердце красного партизана, горевшее революционным энтузиазмом, жившее горячей верой в победу, затихло…

На этот раз пуля пробила только катанок, и я отделался синяком. Но нога болела, заставляла прихрамывать.

Небо заволакивалось грозными тучами, предвещавшими снегопад. На дворе стало теплее. Потянуло ветерком. Он все усиливался и крепчал.

Тайга затянула свою однообразную, нудную песню. Часов в десять вечера разыгралась настоящая буря, редкая в этом краю. Застонал, загудел ветер в таежных просторах. Закружилась, буйно бросаясь снегом, злая вьюга.

Весь отряд в окопах. Каждую минуту ждем атаки белых. Вряд ли они пропустят такой удобный для штурма случай.

Сегодня, как видно, природа против нас, она заключила союз с пепеляевцами, маскируя их атаку. Мы же от вылазки решили воздержаться, боялись потерять связь в своей цепи, подойти к окопам противника разрозненно. Кроме тою, во время метели была опасность пепеляевцев спутать со своими. Вылазку отложили до завтра.

Ожидая наступления белых, все подтянулись, повысили бдительность. Вперед, шагов на шестьдесят от окопов, выдвинули в разные стороны несколько секретов, по три бойца в каждом. Несмотря на скудный запас дров, во дворе развели несколько больших костров. Теперь человека можно было разглядеть шагов за тридцать — сорок перед окопами. На душе стало легче. Каждый почувствовал себя увереннее и бодрее.

— Теперь незаметно не подойдут. Предупредят секреты, осветят костры, — говорили красноармейцы.

Пулеметы готовы к бою. Как только появились первые признаки надвигающейся метели, пулеметы подготовили к стрельбе вслепую на сорок — пятьдесят шагов. Винтовки заряжены, запасы патронов пополнены, гранаты под рукой.

«Динамитная команда», как называли красноармейцы Волкова и Пожидаева, осталась в юрте. Они проверили спички, осмотрели, не отсырело ли сено, и только после этого с каменными лицами уселись у открытого погреба в ожидании сигнала.

Белые не наступали, даже мало стреляли. Молчали и мы. И только через каждые пять — десять минут слышна была перекличка наших часовых-наблюдателей. Голоса разрывались и тонули в визге разыгравшейся стихии:

— Бу-удь на-че-ку-у!

— Смо-о-три впе-ре-од!

Наконец забрезжил долгожданный рассвет. Постепенно стихла метель,, а вместе с ней улеглась и наша тревога.

Половина отряда оставила окопы и перешла в юрту на отдых. Немного раньше снялись секреты. Возвращаясь, они прихватили с собой несколько трупов убитых перед окопами пепеляевцев и уже успели пристроить их на баррикады.

— К нам прибыло подкрепление, — шутили бойцы.

— Не к нам, а к мертвецам, — поправляли их.

И нужно сказать, «подкрепление» было кстати. Некоторые трупы на баррикадах пострадали от пулеметного огня противника так сильно, что больше уже не являлись надежной защитой от пуль. Теперь их заменили.

А белые использовали ночь для продвижения своих окопов и приблизились к нам еще шагов на тридцать. Противник остался верен своей тактике измора и не наступал.

Следующий день выдался ясный. Бури как не бывало. Легкий морозец чуть пощипывает щеки. Искрится, нежится и охорашивается в лучах солнца зелено-белая тайга.

В окопах, прижимаясь к укрытию, оборванные, с худыми, черными, осунувшимися лицами, с обмороженными руками, с больными, застуженными ногами укрылись красноармейцы. Десятки людей лязгают затворами, вскидывают к плечу винтовки и безостановочно стреляют по опушке леса, по окопам, амбару и дальним юртам, где мелькают и торопливо прячутся белые.

Противник с остервенением бьет из винтовок и двух пулеметов, пули барабанят по хотону, юрте, баррикадам. Сизый пороховой дымок тонкой, прозрачной вуалью стелется в воздухе, поднимается вверх, путается в ветвях деревьев, цепляется за косматые верхушки сосен и, оторвавшись от них, уходит ввысь и тает в бездонной синеве неба.

В тот день в Сасыл-сысы появился отряд Артемьева. Из вражеских окопов отчетливо доносился высокий звонкий голос Артемьева. Мы скоро почувствовали и отметили своей кровью присутствие нового врага.