Иван Строд - В якутской тайге

Книга в живой форме повествует о борьбе отрядов Красной Армии против «дружины» генерала Пепеляева. Центральное место в ней занимает героическая эпопея многодневной неравной борьбы в глубоком тылу противника небольшого красноармейского отряда, сковавшего главные силы пепеляевцев. 18 суток длилась беспримерная по стойкости «ледовая осада», в которой высокая политическая сознательность и преданность Советской власти позволили бойцам перенести выпавшие на их долю трудности.

Когда читаешь книгу И. Я. Строда, невольно вспоминаешь слова великого Ленина о причинах нашей победы в гражданской войне.

«Мы победили потому, — говорил Владимир Ильич, — что лучшие люди всего рабочего класса и всего крестьянства проявили невиданный героизм в этой войне с эксплуататорами, совершали чудеса храбрости, переносили неслыханные лишения, жертвовали собой, изгоняли беспощадно шкурников и трусов».

Это полностью относится к героям «ледовой осады» и их легендарному командиру.

Бывший военком сводного красноармейского Петропавловского отряда М. КРОПАЧЕВ

Настоящие воспоминания относятся к концу 1922 — началу 1923 года, когда мне пришлось участвовать в боях по ликвидации авантюры колчаковского генерала Пепеляева. Этой белогвардейской авантюре предшествовали события в стане врага, ознакомление с которыми, как мне кажется, облегчит читателю понимание всего происходившего тогда в Якутии.

Узнавать о них нам помогали сообщения наших товарищей из Харбина и Владивостока, признания раскаявшихся перебежчиков-белогвардейцев или просто слухи, доходившие из тайги. Много полезного и интересного сообщили, например, перебежчики подпоручик Наха и чиновник Вычужанин. Во всяком случае, данные, поступавшие к нам различными каналами, позволяли представить себе картину происходившего у Пепеляева. И должен сказать, что много позже, знакомясь с различными материалами, относившимися к тому времени, я убедился, что данные наши в целом соответствовали истине.

Как после бури морские волны выбрасывают на берег остатки разбитого корабля, так и грозные волны Октябрьской революции, растрепав колчаковскую армию, выбросили ее жалкие остатки в далекую Маньчжурию. Теснимые со всех сторон крестьянскими партизанскими отрядами, колчаковцы в панике бежали на восток, бросая обозы, оружие, раненых, оставляя на своем пути разрушенные и зараженные страшной тифозной вошью деревни и села.

Центром вынужденного переселения белогвардейцев стал Харбин — город бешеной спекуляции и наживы, чудовищной эксплуатации беззащитного, нищего китайского населения, огромный притон с бесчисленными домами терпимости.

В этот «злачный» уголок Северной Маньчжурии под общим лозунгом «спасения от большевиков» было загнано не мало запуганных и обманутых рабочих уральских заводов, крестьян восточных губерний и рядового казачества. Здесь же нашли приют князья Кропоткины, Голицыны, Ухтомские, аристократическая верхушка омского правительства Колчака и прочие ярые извечные враги рабоче-крестьянского люда. Под кличкой «беженцы» собралось нелепое объединение людей с абсолютно разными классовыми интересами. Обиженные большевиками господа старались политически спекульнуть на создавшихся при этом трудностях, но сама жизнь быстро разделила весь этот конгломерат беженцев по их классовой принадлежности, поставила всех на свои места.

Одни из них обрели здесь сытую, обеспеченную жизнь благодаря вывезенным с собой ценностям и золотым запасам, находившимся в распоряжении бывшего российского консула в Харбине Попова. Это была аристократическая верхушка эмиграции, для которой оказались доступными все жизненные блага. Другие, люди «черной кости», превратились в отверженных, заброшенных на чужбину париев. Впрочем, трудовой люд довольно быстро рассосался по заводам и фабрикам города, большую его часть поглотили громадные главные харбинские мастерские Китайско-Восточной железной дороги.

Пролетарская часть эмиграции уже вскоре стала в оппозицию к привилегированным беженцам. Она не принимала никакого участия в подготовке враждебных акций против Советской России, которую усиленно вела аристократическая верхушка белоэмиграции. В условиях безотрадной жизни на далекой чужбине их классовый инстинкт быстро развеял тот дурман, под влиянием которого они вначале позволили увлечь себя на путь борьбы со своими кровными братьями по классу.