Юрий Пантелеев - Полвека на флоте (со страницами)

[102]

этот раз торпеда вылетела из аппарата, и больше мы ее не видели. Несколько часов сопровождавшие нас сторожевые катера обшаривали залив, а торпеду так и не нашли. Для корабля это всегда ЧП, и недовольство начальства было беспредельным. К вечеру крейсер стал на якорь на Евпаторийском рейде. Настроение у всех мрачное. Когда наступили сумерки, к борту крейсера подгребла маленькая шлюпка, и сидевший в ней молодой милиционер прокричал:

— Товарищи моряки! Уберите с пляжа вашу машинку, она лежит и шипит, всех курортников разогнала…

На палубе воцарилась тишина, вахтенный начальник С. А. Капанадзе не рисковал сразу доложить командиру о непонятном происшествии. Но пришлось все же. Немедленно послали катер. На пляже лежала наша торпеда, около нее толпились мальчишки. И на всем пляже — ни одного курортника. Торпеду доставили на корабль. ЧП было ликвидировано.

Начальство призадумалось, что же с нами делать дальше? Комфлот пришел к совершенно правильному решению: он приказал всем штабам покинуть корабль, и сам тоже съехал на берег. Крейсер для отработки всей своей сложной организации был предоставлен в распоряжение командира. Больше не нужно было каждый вечер возвращаться в базу, чтобы начальство могло съехать на берег. Мы теперь базировались в различных бухтах и на рейдах недалеко от Севастополя. Днем и ночью выходили на стрельбы, решали и другие задачи. Через месяц наш крейсер стал настоящим боевым кораблем, он прекрасно стрелял, отлично проводил все корабельные учения. Ничего больше не заедало и не перегорало, стреляли мы по щиту, а не по буксиру или курортникам на пляже. И свои первые горести, а их было куда больше, чем здесь рассказано, мы вспоминали потом вечерами в кают-компании под дружный и веселый смех.

Большую помощь командиру в налаживании корабельной службы оказывала партийная организация. Коммунисты с болью переживали наши первые промахи, на закрытых и открытых собраниях тщательно разбирали причины и крепко журили виновных, вместе думали над устранением неполадок. Критика была жесткая, но справедливая. Комиссар Кедрин — поистине душа корабля — умно, тактично, по-партийному направлял наши усилия.

[103]

Мы сожалели, когда его перевели от нас, но новый комиссар Каскевич сохранил стиль своего предшественника, и мы с ним быстро и хорошо сработались.

Так проходили день за днем — в трудной, но интересной работе. В свободное время люди отдыхали, занимались любимыми делами. Много нашлось любителей парусного и гребного спорта. Часто устраивались гонки, организовывались и дальние походы на шлюпках. Так, мне удалось сходить на шестерке из Севастополя в Одессу и обратно, а старшему вахтенному начальнику Н. Г. Кузнецову (нашему будущему Наркому ВМФ) — в Скадовск. Надо отдать должное командиру крейсера Н. Н. Несвицкому — он умело прививал морские качества молодежи и был доволен, если наши шлюпки занимали на флотских гонках призовые места.

Многому мы тогда научились у этого оригинального человека, казавшегося чересчур замкнутым и строгим. На самом деле он всем сердцем любил молодежь, очень много для нее делал.

В те годы следили за тем, чтобы краснофлотцы и на рабочем платье во всех случаях носили синие форменные воротники. Как-то, стоя на вахте, я увидел, что мой рулевой Николай Колсанов идет в робе без воротника.

— Колсанов, почему вы нарушаете форму? — спрашиваю его.

Несвицкий стоял сзади и все слышал. Он перебил меня:

— Отставить разговоры! — И подошел к краснофлотцу: — Колсанов! Надеть воротник!

К моему удивлению, матрос бодро ответил: «Есть!», мгновенно извлек из кармана воротник и прикрепил как положено к рубахе. Командир улыбнулся и спокойно сказал мне:

— Вот так-то, штурман! Надо приказывать, а не разговорчики разводить почему да отчего. Тогда и разгильдяев станет меньше.

Все мы быстро привыкли к Н. Н. Несвицкому, относились к нему с уважением и любовью, прежде всего за прямоту и честность. Были у него чудачества, но у кого их нет?

Однажды комиссар посоветовал Н. Н. Несвицкому собрать наших жен и поговорить с ними, узнать, как они живут. Собрание организовали без нас, на берегу, в Доме

[104]

Флота. Речей произносить Несвицкий не умел и не любил. Он сразу спросил женщин:

— Как живете? Ему хором ответили:

— Хорошо живем.

Командир улыбнулся, прищурился.

— Наверно, меня ругаете за то, что мужей ваших отпускаю домой только раз в неделю? И тут моя жена отличилась.