Фредерик Филипс - Формула успеха

— Меня беспокоит одно дело, — сказал он, — которое не так просто обсудить с «этим парнем Филипсом».

— Что вы от него хотите? — спросил Волтерсом.

— Нам нужно организовать показательный сбор средств на всех филипсовских заводах.

Волтерсом нахмурился.

— Если вы это сделаете, то добьетесь такой ненависти во всем Эйндховене, что одним прекрасным утром проснетесь с ножом в спине. Я не смогу гарантировать вашу безопасность. Знаете, южане порой очень импульсивны.

Меркель отказался от своей идеи, и насильственные сборы средств остались за воротами «Филипса».

Организация Волтерсома причиняла нам беспокойство, но дело облегчалось тем, что оккупационные власти были не в состоянии форсировать ее деятельность. Этому способствовала FOEGIN — Федерация промышленников-электронщиков, созданная еще до войны. В ней работали люди, привыкшие к сотрудничеству. FOEGIN в полном составе перешла в только что сформированную организацию промышленников — с тем результатом, что в целом мало что изменилось. Всего в организации было около сорока человек, и самым злободневным пунктом в повестке дня всегда было распределение все более скудных сырьевых материалов.

Сотрудничество шло так гладко, что мы умудрялись не позволять немцам вмешиваться в наши дела. Из всех членов FOEGIN был только один, кому мы не вполне доверяли. В целом же во всей этом невеселой ситуации был тот положительный момент, что мы хорошо узнали своих коллег и могли помогать друг другу.

Первая зима оккупации. В стране решительно всего не хватало, так что сбыт проблемы не представлял. Но поскольку выезд за границу был событием исключительным, я много времени проводил с семьей в «Лаке». Мы были счастливы вместе — насколько это получалось в условиях оккупации. Особенно вспоминаются наши воскресные утра. Я читал детям детскую Библию. Под звуки маленького домашнего органа, который мы с Сильвией подарили друг другу на годовщину свадьбы, мы пели гимны, выбирая такие, которые могли быть применимы к нашему положению, подобно гимну XVI века, написанному во время войны с испанцами:

Это было для нас таким утешением! Потом кто-нибудь из домашних произносил короткую молитву. И, укрепившись духом, мы могли противостоять трудностям наступающей недели.

Насчет того, что условия жизни не улучшатся, у нас не было никаких иллюзий. Несмотря на уверения оккупационных властей, мы знали, что дальше будет только хуже. Каждый устраивался, как мог. Я, например, договорился с соседом-фермером, что он будет снабжать нас молоком. Купил ему хорошую породистую корову на условии, что он станет доставлять нам по галлону молока ежедневно — и даже в те периоды, когда корова не доится. Также договорились, что он будет покупать у меня телят по нормальной рыночной цене. Это сработало прекрасно, и за годы оккупации мы смогли помочь многим мамашам с маленькими детьми.

Кроме того, мы приобрели велосипед-тандем. Сильвии пришлось привыкать к тому, что руль управления всецело в моих руках, но лишний звонок с лихвой вознаградил ее за потерю. Это средство передвижения, позволявшее нам также размяться, пришлось очень кстати. Мы смогли увидеть много новых мест в нашей стране, которая в эти трудные времена стала нам еще дороже.

23 мая 1941 года выдался одним из самых удивительных дней в моей жизни. Оккупация со всеми ее лишениями длилась уже больше года. Мы продолжали работать и надеяться. Приближавшаяся пятидесятая годовщина «Филипса» не принесла никакой приподнятости, и мы решили, что день этот следует отпраздновать просто и скромно. Единственное, что мы планировали, — это встречу руководящего состава: в понедельник утром, в 11.30, человек сорок, голландки и голландцы, должны были поднять бокалы за лучшее будущее.

Естественно, что наши мысли обратились к дяде Жерару, ибо именно он в 1891 году отправился к нотариусу, чтобы заказать юридические документы об открытии фирмы. Он, основатель нашей компании, жил теперь в Гааге, в то время как мой отец, который сделал ее процветающей, находился в Америке.

В Гааге я купил красивый серебряный кубок и велел выгравировать на нем соответствующую надпись. За несколько дней до юбилея мы с Локкером отправились на квартиру дяди Жерара вручить ему наш подарок. Он был очень растроган. Затем мы выпили по чашке настоящего кофе — это была роскошь. И дядя Жерар, и тетя Йо в тот майский день были веселы и сердечны, и меня поразила ясность их мыслей, хотя обоим было за восемьдесят. Кто бы мог знать, что восемь месяцев спустя оба они умрут — с интервалом всего в несколько дней.