Виктор Пшеничников - Тропою джейрана

Олим и сам нервничал, хотя вовсю старался казаться спокойным, не давал воли раздражению.

- С чего ты взял, будто я не хочу? Просто я обязан, пока ты остался один, заботиться о тебе, опекать. Ты же знаешь, человеку нельзя оставаться одному. И не надо упорствовать, иначе я могу рассердиться.

- А Зарин - он что, зря подставлял свою голову? - почти выкрикнул Хаятолла.

- Значит, ты и это слышал? - Олим опустил руки, которыми все еще безуспешно пытался укрыть мальчика потеплей. - Это нехорошо, скверно подслушивать взрослые разговоры. Я тобой недоволен.

- Ну Олим...

- Если что-нибудь можно сделать, если мне разрешат, я обещаю, что возьму тебя на операцию. Договорились?

Хаятолла поспешно кивнул, опасаясь, как бы Олим не передумал, под каким-нибудь предлогом не отказался от своих слов.

- Только ты потерпи. Такие дела сгоряча не решают. Ты меня слышишь? Сегодня отдыхай, а к утру что-нибудь прояснится.

Липкой смолой для Хаятоллы тянулись остаток дня и долгая-предолгая ночь в тесной комнате Олима, куда сквозь двойные стекла не проникали ни звуки далеких выстрелов, ни ночные крики цикад... Вскоре после разговора, почти насильно накормив Хаятоллу, мужчины ушли, оставив мальчика наедине с его бесконечными, тягостными думами.

Уже перед рассветом Хаятоллу, так и не сомкнувшего глаз, прошиб холодный пот. "Как же это я сразу не вспомнил? - отчаянно ругал он себя. Ведь тропа заминирована, я сам видел, как бандиты ставили мины, целых пять штук. А без меня их никто не найдет..."

Еще медленней, еще невыносимей потянулись минуты. Порою Хаятолле казалось, что все уже давно ушли расправляться с бандой, а его бросили, чтобы не обременять себя лишней обузой. Ушли, совершенно не ведая, что их ждет на тропе...

Мальчик бросился к двери, но она оказалась запертой, не поддавалась. Он метнулся к окну. Однако оно тоже было запечатано наглухо, и стекла, за которыми виделась пыль и несколько дохлых сухих насекомых, слегка звенели от неустанной работы кондиционера, нагнетавшего в жилище Олима живительную прохладу.

- Выпустите меня отсюда! - забарабанил Хаятолла по двери. Немедленно выпустите меня, или я разобью дверь.

Он по-кошачьи быстро прыгнул назад, к низенькому столику, подхватил его за ножки, намереваясь вышибить им доски, но дверь сама, будто по волшебству, распахнулась, и на пороге, высвеченный солнцем, предстал перед ним Олим.

- Зачем ты оставил меня одного? Зачем? - с плачем бросился к нему мальчик. - Я думал, вы все ушли...

- Немедленно вытри слезы и перестань хныкать! - не на шутку рассердился Олим. - Тоже мне, пахлавон. Сердце у тебя в груди или глина?

Хаятолла чуть ли не до крови прикусил нижнюю губу, старательно показывая, что слез больше нет и он не плачет.

- Вот и хорошо. Встречай-ка лучше гостя.

Олим уступил дорогу, и следом за ним в комнату вошел, скрипя новенькими ремнями портупеи и кожей высоких ботинок на шнурках, военный, чем-то неуловимо похожий на Олима. Хаятолла в изумлении открыл рот.

- Салам алейкум! Давай твою руку, герой, - поздоровался вошедший. Меня зовут Рашидом. Я командир оперативного батальона ХАД. Наслышан о твоих подвигах. Молодец! Не страшно было?

Храбрясь перед взрослыми, испытывая жгучий стыд за невольные слезы, Хаятолла покруче выпятил грудь, а губы сами собой произнесли:

- Страшно...

- Молодец, что не соврал, - хохотнул довольный Рашид. - Не страшно одному бревну, так ведь оно - деревянное. Ну что, готов идти с нами? Не испугаешься или будешь дрожать, как овечий хвост?

Хаятолла еще только собирался ответить, как Рашид его опередил, весело рассмеялся:

- Ну, ну, будет, не сердись. Я и забыл, что ты пуштун. А пуштуны с рождения ничего не боятся. Ведь верно?

Гордый, что с ним разговаривают, как со взрослым, что ему доверяют, мальчик зачарованно, с любовью и благодарностью смотрел то на Олима, то на Рашида. Теперь он разгадал, какое между ними двоими сходство: во-первых, усы, одинаково черные, густые, во-вторых, голоса - добрые и правдивые. Уж в чем-чем, а в голосах Хаятолла разбирался не хуже, чем в оружии, и это умение еще ни разу его не подвело.

- Словом, так, - отрезал Рашид, меняясь на глазах. - Времени нельзя терять ни минуты, и поэтому мы решили взять тебя с собой. Если промедлим, Ахмет-хан сменит базу, и установить новое его место будет куда трудней. Тебя, Хаятолла, предупреждаю: никаких глупостей, никакого баловства. С этой минуты ты становишься сыном батальона и потому обязан беспрекословно подчиняться мне как командиру. Ты все понял?