Андрей Кручинин - Адмирал Колчак. Жизнь, подвиг, память

Генерал Пепеляев возлагал вину за неоправданную строгость на Лебедева, считая «роковым» его приказ «всех взятых… предавать суду»: «Приказ этот настолько не соответствует жизни, что мне непонятна цель, которой хотел достигнуть отдававший его». Вообще говоря, такой приказ и заложенная в нем «идеология» вполне соответствовали взглядам Лебедева, как мы знаем, исповедовавшего принципы «регулярства» (с которыми согласовывалась необходимость производить расследование деятельности офицеров, перешедших на большевицкую службу) и старавшегося глядеть на положение в стране без розовых очков. О последнем свидетельствует, в частности, подготовленное ближайшим сотрудником Лебедева, полковником Г.В.Леоновым, в конце января 1919 года приказание именем Колчака о формировании «при каждой стрелковой дивизии и отдельной стрелковой бригаде» по отдельному Егерскому батальону. В качестве причин формирования назывались недостатки войск, которые «не могут считаться сплоченными и безусловно надежными», сами же батальоны в руках начальников дивизий или бригад должны были «служить средством» —

«а) Подавления в частях войск могущих возникнуть брожений и беспорядков;

б) Понуждения частей войск к беспрекословному и точному исполнению боевых распоряжений, и

в) Как последний резерв для развития боевого успеха или удержания занятых участков позиции».

Обратим внимание, что Ставка Верховного была озабочена самыми жесткими способами поддержания внутренней устойчивости войск по меньшей мере за три месяца до прискорбных случаев массовой сдачи или перехода к противнику, облегчивших красным их контрнаступление в конце апреля – мае; что, кроме того, к лету 1919 года далеко не во всех дивизиях были сформированы Егерские батальоны, а там, где были, – функции их сводились в основном к последней из перечисленных, и своей задачи, поставленной Лебедевым и Леоновым, они, в сущности, не выполняли; однако сейчас нам важно даже не это. Относясь столь скептически к собственным войскам, начальник штаба Колчака (и, напомним, доброволец с ноября 1917 года!) просто обязан был сурово относиться и к взятым в плен или перебежавшим от красных «военспецам». Однако кроме начальника штаба Верховного Главнокомандующего был еще и сам Верховный Главнокомандующий, – а он обратился со специальным воззванием «к офицерам и солдатам красной армии»:

«… К Вам, русское офицерство и солдаты, попавшим по несчастью в район, где царят несбыточные мечты, обращаюсь я; к Вам, доказавшим свою любовь [к] Родине на полях Пруссии и Галиции; к Вам, кого [115] В газетной публикации – «у кого». дети, жены, матери, невесты, все близкие, изголодавшиеся, – своими страданиями заставили вступить в ряды тех, которые подняли меч против своего же брата…

Пусть все, у кого бьется русское сердце, идет к нам без страха, так как не наказание ждет его, а братское объятие и привет [116] Так в публикации. По смыслу следует скорее читать – «Пусть тот, у кого бьется русское сердце…» .

Я отдал приказ своей Русской Армии: всех добровольно переходящих к нам офицеров и солдат красной армии принимать с радостью, как несчастных братьев.

Все добровольно пришедшие офицеры и солдаты – будут восстановлены в своих правах и не будут подвергнуты никаким взысканиям, а наоборот, им будет оказана всякая помощь».

В тот же день увидело свет и обращение от штаба Верховного Правителя и Верховного Главнокомандующего (то есть учреждения, подчиненного Лебедеву), призванное успокоить тех, кто поверил советской агитации, будто русские войска «уничтожают всех без исключения служащих в большевистских учреждениях, военных и гражданских»:

«Власть, идущая с Востока, знает, к каким бедствиям привели большевики. Она, предавая виновных законному суду, сурово карает только тех, кто старательно работает вместе с большевиками, которые в глазах ее являются государственными преступниками…

Все же граждане, любящие свою Родину, верящие, что восторжествует право и справедливость и что скоро будет восстановлена Великая Россия, не должны поддаваться провокации».

Можно заметить, как это делает Гинс, что обращения запоздали (они датированы 28 мая), однако он же свидетельствует: «Начались как раз неудачи, но офицеры переходили (на сторону войск Верховного Правителя. – А.К.). Они объясняли, что переходили намеренно во время неудач, чтобы больше было доверия к их искренности…» Но и в более ранний период распоряжения Лебедева и точка зрения Омска вряд ли способны были помешать самостоятельным войсковым начальникам поступать так, как они считали нужным. Например, Пепеляев писал: «В Перми ко мне присоединился 701 красный офицер, почти все они занимают командные должности, из них сформирована Пермская дивизия, боевая работа которой блестяща». Агитационные органы Сибирской армии также вели пропаганду в этом направлении, причем в зависимости от адресата формы ее варьировались.