Майкл Мориц - Возвращение в Яблочное королевство. Стив Джобс, сотворение Apple и как оно изменило мир

Коттке и Джобс, одетые в белые штаны и жилеты, обосновались в Нью-Дели. Ночные прогулки заводили их в трущобы, где дома были построены из ржавых листов железа и разбитых контейнеров, коровы жевали мусор, а люди спали на койках, выставленных прямо на тротуар. Вылазки из Дели они совершали на автобусах с погнутыми бамперами и маленькими металлическими сиденьями; до некоторых йогов приходилось добираться несколько дней. Они брели вдоль рек, стирая ноги сандалиями. В руках у них были бутылки с водой. Очарованные магией Тибета, они добрались до подножия Гималаев, но остановились в старинном курортном городе Манали, где оба заразились чесоткой от грязного постельного белья.

Ним Кароли Баба и его плед к тому времени уже превратились в пепел на погребальном костре, однако Джобс и Коттке из чувства долга посетили Каинчи. Они ходили среди ярких икон и пластмассовых фигурок Кришны и наткнулись на ашрам, оскверненный музыкантами, которым платили за исполнение религиозных гимнов. Несмотря на произошедшие с городом перемены, друзья прожили в Каинчи около месяца, снимая однокомнатную бетонную хижину у семьи, владевшей картофельной фермой. Жилище было достаточно удобным, позволяло спокойно, без помех читать и имело еще одно достоинство: оно располагалось рядом с полем конопли. Джобс и Коттке высушивали растения, а потом курили. Примитивным хозяйством занималась жена фермера, которая продавала им буйволиное молоко, подогретое и подслащенное. Однажды Джобс стал возмущаться, что она разбавляет молоко водой. Жесты помогли преодолеть языковой барьер, и женщина назвала Джобса преступником. На рынке Каинчи торговцы продавали фрукты с тележек, запряженных осликами, и Коттке вспоминал, что Джобс отчаянно торговался: "Он везде внимательно изучал цены, выяснял реальную стоимость товара и начинал торговаться. Он не хотел, чтобы его обдирали как липку".

Жаркое и трудное лето избавило Джобса от многих иллюзий об Индии. Он обнаружил, что Индия гораздо беднее, чем ему представлялось, и был поражен несоответствием между состоянием страны и окружавшим ее ореолом святости. Он усвоил урок, скрывающийся за пестрым мельканием йогов, дашранов и пран, садху и столов для пуджи. "Мы не найдем места, где за месяц достигнем просветления. Впервые я задумался, что Томас Эдисон, возможно, сделал для мира намного больше, чем Карл Маркс и Ним Кароли Баба, вместе взятые".

В Калифорнию Джобс вернулся похудевшим — из-за приступа дизентерии, — с короткой прической и в индийских одеждах, которые были на тысячи лет старше, чем осциллографы и Pong. Нэнси Роджерс вспоминала: "Он был таким странным, когда вернулся. Смотрел на меня широко раскрытыми глазами не мигая. Мог подойти, взглянуть на подарки, которые сам дарил, и спросить: "Где ты это взяла?" Такое впечатление, что он хотел расстаться".

Джобс вернулся из Индии осенью 1974 года, и начался полуторагодовой период его метаний. Интересы Стивена делились между компанией Atari с ее переменчивым миром потребительской электроники и тремя сотнями акров фермы в Орегоне, которой управлял Роберт Фридланд (ферма принадлежала его богатому родственнику). Но сначала Джобс направился на север, в город Юджин в штате Орегон, в старинный отель, превращенный калифорнийским психиатром Артуром Яновом в "Орегонский центр чувств". Джобс, который прочел популярную книгу Янова "Первичный крик" (The Primal Scream), заплатил тысячу долларов и записался на двенадцатинедельный курс терапии, которая должна была избавить его от глубоко спрятанных проблем. Янов и его ученики из "Орегонского центра чувств" предлагали очищение эмоциями. "Чувство — вот то единственное, на чем основывается первичная терапия… Мы стремимся найти чувство, которое говорит: "Папочка, будь добрее. Мама, ты так нужна мне". Джобсу стало любопытно: "Это показалось мне интересным. Ты мог заглянуть в собственную жизнь и вступить в новую область чувств. Нужно было не думать, а делать: закрыть глаза, задержать дыхание, погрузиться в себя и выйти из этого состояния более мудрым".

Джобс искал в книгах Янова ответ на глубоко личные переживания. Когда ему исполнилось двадцать, вопрос о его усыновлении и биологических родителях стал для него чрезвычайно важным. Нэнси Роджерс вспоминала: "Иногда ему до слез хотелось увидеть мать". У Роберта Фридланда было свое объяснение: "Стив очень хотел познакомиться с родителями, чтобы лучше познать себя". Джобс мог часами рассуждать, строя предположения о своих биологических родителях. Друзья подшучивали над ним, говоря, что он либо армянин, либо сириец. Джобс всерьез занялся поиском родителей, и ему удалось кое-что узнать: "Оба преподавали в университете. Отец был приглашенным профессором математики". Джобс говорил, что в усыновлении было по крайней мере одно преимущество: "Оно позволило чувствовать себя чуть более независимым". После трех месяцев, проведенных в Юджине, Джобс утратил веру в Янова и его методы. "Он предлагал готовое, консервативное решение, которое выглядело излишне упрощенным. Стало ясно, что никаких глубоких прозрений не предвидится".