Екатерина Мещерская - Китти. Мемуарная проза княжны Мещерской

— Знаешь, Андрюша, — сказала я, когда по окончании занятий мы с ним выходили из «Метрополя», — давай сегодня побродим немного по улицам, хочешь?

— Уж очень погода-то плохая, — ответил Андрюша, но, однако, согласился.

А погода действительно была препротивная: стояла середина февраля, и чем теплее днем пригревало солнце, тем злее по вечерам становилась уходившая зима. В то время в Москве только что появилась новость: двухэтажные троллейбусы. Они курсировали от Охотного по Тверской, не то до села Карачарова, не то до села Кочки.

— Давай поедем с тобой до самого конца и обратно, — предложила я Андрюше, — я еще ни разу не каталась на двухэтажном.

— Я тоже, — ответил он и прибавил: — Это ты хорошо придумала, а то на улице такая слякоть и мокрота.

Наша танцевальная группа заканчивала свои занятия в тот день в 10 часов вечера, и поэтому мы отправились в наше путешествие около 11 часов.

В эти часы шикарный красавец — двухэтажный троллейбус — не был наполнен веселой вечерней московской публикой. Теперь в нем возвращались домой нагруженные покупками люди, которые целый день бегали по магазинам центральных улиц, или служащие, задержавшиеся на работе; и те и другие очень устали, но жизнь за чертой города развила в них привычку: усевшись в вагон, они с удовольствием под мерное и мягкое покачивание троллейбуса отдавались во власть дремоте. За темными мокрыми, запотевшими от холода стеклами окон разлилась сероватая мгла, в которой беловатыми мутными пятнами светились огни города. Они заметно тускнели, становясь менее яркими по мере того, как мы приближались к окраинам Москвы.

Разговор пассажиров постепенно тоже утихал. Иные счастливцы уже мирно дремали, клюя носом в такт движению троллейбуса.

По узенькой винтовой лестнице мы с Андрюшей поднялись на второй этаж. Там было совершенно пустынно, если не считать двух пьяных, которые спали на самом последнем диване, у стенки.

«Какая унылая картина, — думала я, — как бесцветны ежедневные будни нашей жизни…» Рука моя тем временем незаметно то и дело проверяла через сукно шубы выпуклость внутреннего кармана, в котором, чуть оттопыриваясь, притаился пузатый нянин кошелек. О, сколько волшебной власти в нем, в этих смятых бумажках!.. Я могу вырваться сейчас с Андрюшей к свету, к огням, к звукам оркестра; нам будут открыты двери любого ресторана, и на белоснежной скатерти перед нами появится все, что мы только пожелаем! Недаром милый мой друг Евгений, смеясь, называл меня и себя «режиссерами жизни». Если жизнь безрадостна, надо делать ее сказочной, но это довольно тонкое искусство, и, чтобы им овладеть, надо прежде всего обладать терпением и железной выдержкой.

Мне начинало казаться, что для того, чтобы подбросить кошелек, обстановка самая подходящая: двое пьяных спят, кондукторша внизу и никто не станет претендовать на находку.

Я уже успела незаметным движением вытащить из внутреннего кармана кошелек и теперь держала его наготове в широком рукаве моей шубы. Но Андрюша занимал меня рассказом о только что прочитанной им книге, смотрел мне в глаза, все его внимание было сосредоточено на мне, и я не могла сделать ни одного движения без того, чтобы он его не заметил.

Что делать?.. В это время мы подъезжали уже к конечной остановке.

Кондукторша поднялась к нам наверх и теперь, тряся за плечи то одного, то другого, будила обоих пьяных.

«Пожалуй, сейчас самая удобная минута!» — подумала я и встала.

— Давай сойдем вниз, — обратилась я к Андрюше.

— Зачем? Здесь тепло и уютно, на этом же троллейбусе и обратно поедем, — запротестовал тот.

— Пойдем, пойдем! Хоть на станцию взглянем, — настаивала я. Андрюша согласился.

Я пошла вперед. Пройдя две ступеньки, я чуть-чуть тряхнула рукавом. Кошелек мягко выскользнул и упал мне прямо в ноги; я мгновенно наступила на него и, тут же сделав вид, что споткнулась, схватилась за перила и, привставая, поморщилась, точно от боли.

— Что это? — Нога у меня подвернулась, я чуть не упала. — На что это я наступила? — Нагнувшись вперед, я схватила кошелек и, затаив дыхание, прошептала: — Кошелек…

Андрюша мгновенно тоже нагнулся. Я увидела близко его взволнованное лицо, он схватил мою руку, державшую кошелек, и сжал ее до боли.

— Молчи, молчи! — свистящим шепотом произнес он. — Молчи, иди вперед… Никто не видел, иди! — Андрюша был настолько взволнован, что на одну секунду мне даже показалось, что я действительно нашла чей-то кошелек.