Абрам Лурье: Гарибальди

Но, несмотря на вопиющую нужду своей семьи, Гарибальди отказался от пенсии. Вот что он написал Менотти: «…Ты скажешь им, что эти 100 тысяч лир будут жечь мою грудь, как туника Несса [73] Туника Несса — в греческой мифологии отравленное ядом лернейской гидры платье, которое кентавр Несс, раненный ревнивым Геркулесом, подарил его жене Деянире, заверив ее, что это «талисман верности». Впоследствии Геркулес, получив эту тунику от жены, надел ее, ничего не подозревая, и погиб в страшных мучениях. . Если я приму эти деньги, я потеряю сон. Мне все время будет казаться, что кандалы сжимают мои кисти, что руки мои обагрены горячей кровью… Каждый раз, как до меня дойдут вести о правительственных хищениях и страданиях народа, мне придется закрывать лицо от стыда. Приношу глубокую благодарность нашим друзьям и вообще всему парламенту. Что же касается этого правительства, которое добивается обнищания и развращения страны, то пусть оно себе ищет сообщников в другом месте».

Человек, в течение всей своей жизни дававший примеры поразительного бескорыстия и зарабатывавший себе на хлеб трудом своих рук, дал прекрасный урок стяжателям и продажным людям. К сожалению, ему не удалось долго выдержать характера. Он сильно нуждался, неумолимые кредиторы грозили описать его имущество… Спустя год умеренное министерство пало. Впервые к власти пришли «свои» — левые, радикалы — Манчини и прочие. Гарибальди искренно радовался этому событию, надеясь на осуществление многих демократических реформ. Министры Манчини и Никотера явились к Гарибальди и стали горячо доказывать, что теперь долг перед семьей обязывает его принять дар государства, вотированный парламентом (миллион лир и ежегодную пенсию в пятьдесят тысяч лир).

Скрепя сердце Гарибальди согласился… Но когда министры покинули его дом, окружающим показалось, что престарелый герой состарился еще на двадцать лет.

Принятая из нужды подачка терзала израненного героя, страшный неисцелимый яд начал жечь его. Какой позор! Он, свободный и независимый народный трибун, республиканец, решился брать деньги у правительства конституционной монархии! Да разве ему лично эти деньги нужны были? Он вел всегда чрезвычайно воздержанный образ жизни. Молоко, сухие фрукты, сыр — вот все, чем он обычно питался. Но у него была семья…

Как он и предчувствовал, его враги — клерикалы — воспользовались случаем и публично стали упрекать его за согласие принять пенсию. В радикальном лагере некоторые «принципиальные» республиканцы («пуритане») тоже выражали свое возмущение. Слухи обо всем этом сильно ранили сердце Гарибальди. Он продолжал вести прежний скромный образ жизни, щедро жертвуя деньги на всевозможные общественные и благотворительные цели.

Здоровье Гарибальди ухудшалось. Все его суставы были изуродованы страшной болезнью («обезображивающим артритом»), причинявшей ему мучительную боль. Он передвигался с огромным трудом и почти не покидал Капреры.

Лишь в 1878 году, несмотря на болезнь, он поехал в Рим и основал там «Демократическую лигу», изложив ее принципы в специальном манифесте.

К ужасу всех «умеренных», он снова категорически заявил о необходимости республики и перечислил в программе все свои демократические требования: провозглашение республиканского строя; всеобщее голосование; уничтожение присяги, привилегий, официального религиозного культа; федеральное устройство; замена прежних налогов единым прогрессивным; осушение болотистых мест, расчистка глухих дебрей и т. д.

Однако вскоре Гарибальди убедился, что и «левое» правительство при монархическом строе немногим лучше, чем все другие. Эти бывшие революционеры, пламенные энтузиасты в прошлом, теперь, очутившись на высоких постах, ни о каких реформах не помышляла и раболепно пресмыкались перед старым врагом Италии — Австрией.

Тогда Гарибальди обратился к своим избирателям с замечательным, глубоко искренним письмом:

«Капрера, 24 сентября 1880.

Моим избирателям 1-го района г. Рима

Дорогие друзья!

Мне очень больно, что я вынужден отказаться от депутатского звания. Сердцем своим я всегда буду с вами, до самой смерти. Но не могу я сейчас принадлежать к числу людей, издающих законы в стране, где свобода попрана, где закон практически служит только для того, чтобы гарантировать свободу иезуитам и врагам итальянского единства; того самого единства, ради которого по всей стране на полях битв рассеяны кости лучших ее сынов — в течение шестидесяти лет борьбы.