Леонид Бирюшов - По волнам моей памяти (Книга об отце)

Потом решил одну морковку съесть. Но это я старался проделывать очень осторожно, аккуратно, не чавкая. Накрывшись пиджаком, я начал откусывать её маленькими порциями и жевать, стараясь как можно тише хрустеть. Если пленные услышат, что ты жуёшь или даже шевелишь губами, то могут наброситься на тебя, и попытаться отобрать еду. Голод – не тётка. А когда голодная и не управляемая толпа на тебя навалится, то могут на смерть задавить, к сожалению, такое уже случалось.

Как только рассвело, конвоиры повели колонну дальше. И наши мытарства по дорогам Украины продолжились. Какой он «Освенцим»? Что такое «лагерь смерти»? Неужели это конец и все там погибнем? Наше отделение находилось в одной шеренге.

- Ну что, хлопцы, нужно бежать! Дальше тянуть с побегом нельзя, если нас довезут до «Освенцима», то всем - «крышка»! Что же мы так и позволим себя убить, как бараны, молча и покорно. Не попытаемся спастись? – спросил командир.

Решили понаблюдать за конвоирами и улучить удобный момент для побега. Я и Федя шли с правой стороны по ходу колонны, поэтому мы наблюдали за немцами находившимися ближе к нам. А за левой стороной наблюдали другие пленные. И так прошло несколько часов пути, и вот что мы выяснили. Когда колонна только начала своё движение, она была длиной километра полтора, но через несколько суток пленные и охранники устали, и длина увеличилась до трёх километров. И дистанция между конвоирами тоже увеличилась, если в начале пути она составляла метров пятнадцать, то теперь она была метров тридцать. И ещё характерная деталь. Когда немец, идущий спереди, поворачивается, осматривая охраняемую зону позади себя, то идущий позади, смотрит вперёд. Затем, задний поворачивается и осматривает свою зону, находящуюся позади его, а передний поворачивает голову вперёд. И получается, секунды две - три охраняемое пространство остаётся без внимания. Это – наш шанс! Правда, слабый, но всё же – шанс!

И так все поняли, как это всё проделать, по команде, в нужный момент все бегут в разные стороны, но совершить это не хватает решимости. Как только наступает этот момент, у всех подкашиваются ноги. Даже подать команду не хватает смелости. Не хватает духа на ответственный шаг. Всё тело наливается вдруг свинцом и отказывается подчиняться разуму. Без воды и от волнения во рту стало так сухо, что язык присох к нёбу, и дыхание стало каким – то свистящим, а губы потрескались до крови и во рту ощущался солоноватый привкус крови. В такие моменты, организм как будто разбивал паралич, уж очень велик инстинкт самосохранения. Ещё один день подходил к концу, солнце раскрасило небо малиновым цветом, на землю опустилась вечерняя прохлада, и хоть сегодняшнее путешествие было не из лёгких, людям стало легче дышать. Немцы загнали пленных, в какой - то карьер, где до войны добывали строительный камень, и всё снова повторилось по прежнему сценарию, и вышки, и колючая проволока, и прожектора. Размер карьера не мог вместить такое количество пленных, хоть оно изрядно и поубавилось.

В нём можно было, как и в прошедшие дни, только стоять. Люди были в край утомлены, измотаны до исступления, страдали от ран, жажды, холода и голода, страха смерти, и поэтому старались поддерживать друг друга морально и физически.

И вдруг послышались какие-то голоса за колючей проволокой, из карьера не было возможности разглядеть, что там происходит. А когда в карьер полетели бураки, морковь, капуста, картофель, мы увидели колхозниц проходящих возле проволоки, и из жалости, и желания подкормить наших ребят, швыряли овощи в карьер. А немцы ругались и не давали приблизиться к колючке. И вот произошло ужасное. Как только какой-то овощ, падал на дно карьера, к нему устремлялись двадцать-тридцать человек. И после такого пиршества оставались лежать бездыханными три-четыре человека. Они были просто затоптаны обезумевшей голодной толпой. Тогда пленные стали кричать колхозницам, что бы они прекратили бросать, но овощи всё падали, а количество жертв, всё увеличивалось.

Тогда все старались, насколько это было возможно в такой ситуации, подальше отбежать от того места, куда судя по траектории должен приземлиться овощ. Началась паника. В карьере тысячи людей начали волноваться, как пшеничное поле под ветром, и кричать до хрипоты, во всё горло. Колхозницы тоже начали кричать, стоял настоящий гвалт, как ор болельщиков на стадионе после забитого гола. А овощи бросать перестали, когда немцы дали несколько очередей над головами. Колхозницы присели от испуга, затем через минуту начали разбегаться. Когда всё утихло и пленные расступились, десятки ребят остались лежать. Значит голод – это страшная сила, которая подчинит себе любого и заставит человека превратиться в зверя убивающего себе подобного. Так и промаялись ещё одну ночь, стоя, и с нетерпением ждали, когда нас снова поведут в «Освенцим», потому что идти было легче, чем стоять.