Александр Комаровский - Записки строителя

Налево от нашего дома, у Никитских ворот, горели два больших дома. Справа, у Арбатской площади, большевики вышибали белых из Александровского юнкерского училища (ныне здание Министерства обороны СССР). Поперек бульвара были баррикады, на крышах некоторых домов стояли пулеметы. Почти пять дней шли ожесточенные перестрелки. В минуты затишья, несмотря на строжайшие запреты домашних, мы с мальчишками норовили выскочить за ворота «собирать пульки».

В первый же месяц установления Советской власти мой отец был утвержден в ранее намеченной для него должности начальника Москворецко-Окского округа водных путей сообщения и много лет работал в этой системе.

Мои школьные годы проходили в трудное время становления Советского государства. Мы, мальчишки, наряду с учебой в средней школе, старались, как умели, помочь семьям. Счищали снег с крыш домов, пилили и кололи дрова, работали подмастерьями в распространенных тогда велосипедных мастерских.

Мне очень повезло, что я попал в опытно-показательную школу имени Фритьофа Нансена. Размещалась она недалеко от нашего дома в старом школьном помещении с прекрасно оборудованными кабинетами и возглавлялась обаятельным профессором географии московского университета Александром Сергеевичем Барковым, оставившим у меня самые светлые воспоминания.

В школе был довольно сильный состав преподавателей, многие из которых уже тогда были профессорами университета. Несмотря на то что эта школа родилась на базе бывшей гимназии, а не реального училища, учебная программа акцентировалась на точных науках. Большой удельный вес занимали, например, математика и физика. Помнится, в последнем классе активно работал у нас кружок высшей математики, которым руководил один из преподавателей университета. Может быть, поэтому большинство моих одноклассников в дальнейшем стали инженерами, учеными.

В старших классах очень были распространены доклады, чтения рефератов школьниками. Запомнился мой собственный первый доклад на тему «Есть ли жизнь на Марсе?» (как видите, эта тема и тогда была злободневной!). Готовясь к докладу, перечитал ряд книг, и прежде всего замечательную книгу профессора Ловелла, и даже изготовил несколько диапозитивов. Увлекались мы и школьными любительскими спектаклями. Помню, как я, маленький, худенький, подложив под камзол подушку, играл Фамусова в «Горе от ума» и старательно басил своим ломающимся голосом. Школа для нас была вторым домом, и в ней мы проводили большую часть нашего времени.

В последнем классе в 1922 г. перед всеми выпускниками встал обычный вопрос: кем быть? Что касается меня, то тут казалось все ясным — хочу быть инженером-судостроителем. Сказывались и мальчишеское увлечение морской романтикой, и многократные поездки с отцом на речных пароходах, которые я в свое время облазил от трюма до капитанского мостика, и то, что уже в последнем классе я старательно изучал известную книгу профессора Бубнова «Строительная механика корабля»…

Но моим мечтам не суждено было осуществиться. В Москве судостроительного вуза не было, а отпускать меня одного в Петроград родители категорически отказались. Пришлось остановиться на запасном варианте — пойти по стопам отца и поступать на водный факультет Московского института инженеров транспорта (МИИТ).

1923 год был первым годом решительного изменения социального состава учащихся, и прежде всего в технических вузах. Примерно четыре пятых вновь поступающих студентов пришли в институт после окончания рабочих факультетов. Зачисление в институт шло, конечно, после успешной сдачи экзаменов и только по путевкам профсоюзов (в данном случае профсоюза водников). Мне, как сыну старого инженера-водника, такую путевку дали.

Вступительные экзамены в вуз от выпускников средней опытно-показательной школы принимала тогда специальная комиссия при Московском отделе народного образования. Было это довольно страшновато для ребят. Меня беспокоили еще и возрастные нормы, так как я немного «не дотягивал» до установленного возраста… Но в конце концов все уладилось, экзамены были сданы хорошо, и осенью 1923 г. я стал студентом МИИТа.

И еще одно событие тех лет навсегда осталось в памяти. Рано утром 22 января 1924 г. радио и экстренные выпуски газет разнесли по всему миру печальную весть о кончине Владимира Ильича Ленина. «Его больше нет среди нас, — говорилось в Правительственном сообщении, — но его дело останется незыблемым…» Позднее была осознана эта мысль. А тогда, в те траурные дни, было лишь отчаянное горе, растерянность, не хотелось мириться с мыслью, что Ленина больше нет.