Анатолий Маркуша - Бессмертный флагман (Чкалов)

Еще зеленым юнцом, начинающим летчиком. Чкалов перетянул на вираже «мартинсайд» и свалился в штопор. Не сразу оценив обстановку, он вывел машину из штопора в опасной близости от земли и… тут же не раздумывая полез на высоту, чтобы намеренно повторить срыв в штопор и вывести машину «как надо»…

Пожалуй, и это рискованное решение следует отнести в чкаловский актив, если даже не в пилотский, то, безусловно, в актив человеческий.

Проводились маневры Балтийского флота, и авиаэскадрилья И. П. Антошина получила задание доставить донесения на флагман; найти корабль в открытом море и сбросить на палубу вымпел. Никаких радиосредств на самолетах тогда не было, поиск надо было вести исключительно визуально, и все решения в полете летчику приходилось принимать совершенно самостоятельно. Погода стояла хуже некуда — высота нижней кромки облачности где сто, а где и вовсе пятьдесят метров, сплошной мглистый дождь…

Командир эскадрильи послал к флагману двух летчиков — Леонтьева и Чкалова. Двух для верности, ибо особенной надежды на успешное выполнение задания у него не было.

Часа через два с половиной измученный Леонтьев вернулся на аэродром, доложил: флагман найти не удалось, возвратился на последнем горючем.

Чкалова не было. Время шло.

В ожидании минуло уже больше трех часов.

Тому, кто не ждал друзей из полета, трудно представить себе состояние находящегося на земле летчика, когда по расчету времени видно — бензин у товарища кончился; а полет происходит над морем, да еще на сухопутном самолете.

Начало темнеть. Горючее у Чкалова не могло не кончиться. Неожиданности в авиации иногда случаются, чудеса — никогда…

Да, горючее наверняка кончилось.

И тут телефонный звонок из Ораниенбаума, глухой голос в трубке:

— Докладываю: задание выполнил, вымпел сбросил, до дому горючки не хватало, сел в Ораниенбауме вынужденно, присылайте механика и бензин.

Подробности, ставшие известными несколько позже: чтобы не ошибиться и не сбросить вымпел на «неприятельский корабль», Чкалов, летая на высоте тридцати-двадцати метров, читал надписи на бортах. Это заняло много времени. Носясь над самой водой, он ни на минуту не забывал о катастрофически быстро убывавшем горючем и точно рассчитал остаток бензина — только до берега.

Да, он шел на риск вынужденной посадки, шел совершенно сознательно, готовый нести всю полноту ответственности за последствия своего решения.

Конечно, он мог не выполнить приказ и вернуться. Но такое, когда учения проходили в условиях, максимально приближенных к реальным боевым, даже не приходило ему в голову.

Как строго не судить летчика, но такой полет тоже из чкаловского актива — и пилотского, и в не меньшей степени человеческого.

Много позже, став заводским летчиком-испытателем, Валерий Павлович, как теперь принято говорить, на общественных началах работал инструктором в заводском аэроклубе. К самолетной ручке буквально рвались тысячи юношей и девушек.

И все, кто получил воздушное крещение из чкаловских рук, в том числе и главный конструктор Николай Николаевич Поликарпов, единодушно свидетельствуют: никогда, ни разу Чкалов, прославленный пилотажник страны, не позволил себе показать новичку, что такое «настоящая авиация». Молодых Валерий Павлович возил бережно, аккуратно, даже нежно. И очень сердился, когда кто-нибудь из курсантов пытался показывать свои «возможности» и закладывал крен побольше положенного.

Понимал: в авиации одна дорога — от простого к сложному, и отбить охоту от полетов куда легче, чем приручить человека к небу. Понимал Чкалов и другое: полет должен быть радостью, глотком счастья, а не тяжелой необходимостью.

И это тоже из чкаловского актива — и пилотского и человеческого одновременно.

Но вернемся в Ленинград. Вернемся в 1926 год.

15 апреля в деревне Сализи, близ Гатчины, опустился дирижабль «Норге». По дороге на Шпицберген Руал Амундсен залетел в нашу страну. Намерения Амундсена были известны: он собирался достичь Северного полюса и, преодолев тысячи километров надо льдами, приземлиться в Соединенных Штатах Америки.

Чкалов побывал в Сализи, видел дирижабль. О чем он думал тогда, разглядывая гигантскую серебристую рыбу, отдыхавшую у земли, теперь уже не узнать, но невозможно себе представить двадцатидвухлетнего Чкалова в роли просто любопытного наблюдателя. Можно с уверенностью предположить, что он интересовался конструкцией машины, предстоящим маршрутом, навигационным оборудованием, снаряжением экспедиции… И уж наверняка Чкалов не остался равнодушным к событию, случившемуся месяц спустя — 10 мая.