Павел Дарманский - Побег из тьмы

Такая раздвоенность между моими, по-новому уже складывавшимися убеждениями, и положением священника причиняла мне большие моральные страдания.

Безжизненность и косность своего верования, бесплодность церковных молитв и постов в наше время прекрасно сознают и сами церковники. Мне вспоминается день запуска в космос первого искусственного спутника Земли. Все библейские чудеса, вместе взятые, показались жалкими и наивными в сравнении с этим беспримерным подвигом наших ученых.

— Пожалуй, «молитвами, бдением и пощением» ученым не удалось бы совершить такого всемирного чуда! — справедливо заметил в тот день диакон Иван Шашков.

Некоторые же священники, пытаясь в проповедях дать богословское обоснование этому событию, говорили, что бог, мол, дал ученым разум, и они создали искусственный спутник. Но тут они явно отступали от богословия. Ведь по церковному учению, бог дает мудрость и посылает благодать только людям верующим в него и пребывающим «в законе его день и ночь» (Псалтирь, псалом I). О том, что советские ученые далеки от этого, говорить не приходится.

Как я уже упоминал, среди знакомых мне служителей культа и учившихся в духовных учебных заведениях было много маловерующих, а то и вовсе неверующих. Многие из семинаристов и студентов духовной академии стыдились своего звания, всячески скрывали от посторонних и даже от знакомых, где они учатся. Так, Григорий Онищенко учился в духовной семинарии, затем в академии и не только знакомые и родственники, но даже его мать не знала об этом. Когда летом 1954 года студент духовной академии Владимир Шуста побывал в Бахмаче у Григория Онищенко, последний при встрече прежде всего попросил Шусту никому не рассказывать, где они учатся.

— А чтобы косвенно не выдать, ты, Володя, не молись и не крестись, мама не знает, где я учусь, — попросил Онищенко. — Я ей и всем своим говорю, что учусь на прокурора. И ты говори так.

Волей-неволей довелось Шусте несколько дней не молиться и не креститься.

В целях маскировки многие священники, монахи и даже архиереи вне церковной ограды ходят без ряс: в плащах, в костюмах, в толстовках с поясом. Научились маскировать и прически: под косичками подстригают волосы под польку. Когда косички прячут под шляпу, «полька» устраняет всякое подозрение. Некоторые просто-напросто отрезают волосы. Помнится, еще будучи студентом, ехал я в Одессу на зимние каникулы в одном вагоне с иеромонахом Серафимом Головенко. Двое суток он, бедняга, не снимал с головы шапки, даже спал в ней. А вернулся с каникул с подрезанными волосами, за что получил строгий выговор от инспектора Парийского. Обрезал волосы и иеромонах Игнатий Возняк. Боясь выговора, он солгал инспектору, сказав, будто во время богослужения нечаянно волосы загорелись от свечи и пришлось их доровнять. Вероятно, отец Игнатий обман не считает за грех, если это ему выгодно.

В свою очередь преподаватели из духовенства подделываются под светских профессоров. Так, упоминавшийся уже ректор семинарии протоиерей Василий Кремлев просил семинаристов при встречах с ним на улице называть его Василием Петровичем, а не отцом Василием. Даже его родственники не знали, что с 1944 года их Василий Петрович не в медицинском институте профессорствует, как он им говорил, а является служителем культа. В 1957 году во время VI Всемирного фестиваля, будучи в г. Загорске, мы с диаконом Шашковым зашли на квартиру к протоиерею Ивану Степановичу Козлову, бывшему преподавателю Ленинградской духовной академии, а затем преподавателю Московской духовной академии.

— Здравствуйте, матушка, — обратились мы к жене Козлова. — Отец Иван дома?

Она ответила на наше приветствие, а затем понизив голос сказала:

— Прошу вас называть меня не матушкой, а Пелагеей Ивановной, а отца Ивана — Иваном Степановичем.

Заметив наше смущение она, пытаясь объяснить, в чем дело, добавила:

— Видите ли, наши соседи не знают, что отец Иван — священник. И это лучше…

— Трудно скрыть, ведь ряса выдает.

— А рясу он носит только в стенах академии, когда у него уроки. А так ходит без рясы.

Священники не считают грехом скрывать правду, дескать, «ложь во спасение» оправдана церковью. Долгое время в Лесном (Ленинград) служил в церкви иеромонах Павел Лигор. Долгое время носил он монашеское одеяние и верующие с благоговением смотрели на него, как на «ангела воплоти». Но, как выяснилось, этот «ангел во плоти», вопреки монашескому обету безбрачия, около 20 лет состоял в тайном браке и имел уже троих детей. Волей-неволей пришлось высшему церковному начальству лишить Лигора монашеского звания и низвести его на положение псаломщика.