Эдуард Геворкян - Цезарь

Ещё в школе Эдуард Геворкян взялся за перо. Со второго класса писал стихи и пьесы для школьной самодеятельности. С младых ногтей любил фантастику. В детстве, когда вся семья приезжала на курорт в Сочи, мальчик не купался в море и не загорал на пляже. Он предпочитал сидеть в пустынном зале городской библиотеки и отыскивать в журналах «Техника молодёжи», «Знание — сила» разные фантастические рассказы. Эта «первая любовь» прошла с ним через всю жизнь — и когда будущий писатель учился на физическом факультете Ереванского университета, и когда осваивал вторую специальность на филологическом факультете МГУ (окончил в 1975 году), и когда работал лингвистом в разных НИИ, и когда сотрудничал в научно-популярном журнале «Наука и религия» (1986–1995), а также издательстве «Локид».

Фантастика стала его судьбой. Первый научно-фантастический рассказ — «Разговор на берегу» — вышел в 1973 году (газета «Ереванский университет»), а первое произведение в столичной прессе — рассказ «Храните фотографии любимых» — в 1977-м.

Сам Геворкян считает акматической и самой счастливой своей порой конец 70-х — середину 80-х. «Можно было сидеть на кухне, по ночам шлепать на разбитой пишущей машинке, знать, что это прочитают только твои друзья, но при этом чувствовать, что тебе все по плечу. Что ты все сможешь, а прежде всего сумеешь сказать человечеству заветные слова, от которых оно, возможно, изменится, станет лучше». [120] Здесь и далее цитируется интервью, взятое Дмитрием Володихиным у Эдуарда Геворкяна 30 июля 2004 г.

Именно тогда были написаны повести и рассказы, принесшие ему известность: «До зимы еще полгода» (1973), «Прощай, сентябрь!» (1980), «Правила игры без правил» (1981), «Чем вымощена дорога в рай?» (1986), «Черный стерх» (1987). Именно тогда Геворкян участвует в работе Московского и Малеевского семинаров. Там он имел возможность познакомиться с самыми значительными фигурами «золотого века» советской фантастики. Писатель вспоминает: «Мне повезло, я общался с Аркадием Стругацким. Георгий Гуревич был для меня образцом добросовестности. От него веяло традиционностью, крепостью бытия». [121] В статье «Медаль за взятие Каноссы» (2002) Э. Геворкян упоминает также Дмитрия Биленкина как весьма умного руководителя семинаров.

Тем не менее вряд ли кого-то из них можно прямо назвать учителем Геворкяна. Он был частью поколения скептиков, а потому старался не творить себе кумиров. «Я больше доверял текстам, чем людям…» Отсюда, может быть, выросли ранний интерес к текстам сакральным, мистико-эзотерическим и даже легкое увлечение эзотерикой. Однако главные «учебные» тексты для набирающего ход писателя поставлял все-таки не экзотический Восток, а русская классика: проза Пушкина, Достоевского, Чехова, Платонова, поэзия Заболоцкого.

В ту пору из больших литсеминаров выросла блестящая плеяда фантастов, позднее получившая название «Четвертая волна». Геворкян, видный «четвертоволновец», связан с прочими ее ветеранами поколенческим братством. По его мнению, литературная школа тех лет воспитывала «строгость к языку, к сюжету, к художественному уровню». Но семинары, из которых родилась «Четвертая волна», были не только эффективной формой учебы. Они«…давали ощущение самодостаточности, самоуважения в условиях, когда нас печатали очень мало. Ведь если умные, талантливые люди тебя хотя бы не разносят, это уже чего-то стоит». А печатали действительно чертовски мало. Повесть делала человеку имя. Книга… О, книга была мечтой. Почти недостижимой. Геворкян здесь не исключение: начинал он в 70-х, а дебютную книжку подержал в руках уже в 90-х.

Семинары, на которых выковывалась «Четвертая волна», давали превосходную школу. Впоследствии, когда установится «валовой», рыночный подход к фантастике, московский писатель будет неоднократно обращаться к теме падения литературного качества (особенно рассказов): с его университетами, с его многолетней литучебой 99,99 процента постсоветской отечественной фантастики будут выглядеть как мутный поток бессмыслицы и графомании… [122] Эссе «Медаль за взятие Каноссы» и особенно эссе «Больше, чем литература, или Миссия забыта». С 2002 года он сам начнет вести литсеминар на ежегодной Литературно-практической конференции «Басткон».

В постсоветские годы Эдуард Геворкян, к правящему режиму СССР относившийся со сдержанной оппозиционностью, человек вольнолюбивый и видный противник молодогвардейской линии в советской фантастике, удивил многих. Ему выпало наблюдать крушение Империи, но за газетной неразберихой, суетой политиков, шквалами лозунгов и бешеной лихорадкой грюндерства он замечает большее. Нечто в диапазоне от игры нечисти до применения губительно жестких политтехнологий. [123] Великая фальшь эпохи была саркастически передана Геворкяном еще в перестроечной по времени создания повести «Черный стерх». Ее основу автор увидел во сне, текст создал за 7 дней и до сих пор полагает «Черного стерха» своим лучшим литературным произведением. «Я считаю ее важной без каких бы то ни было логических объяснений»… Впрочем, одно без другого и не бывает… Его «лоция» постсоветской России отмечает сплошные мели, омуты, придонные скалы — словом, полигон для экстремалов. А на карте, навязываемой новым начальством страны, — тишь, гладь и божья благодать. Вот демократия… Красивое греческое слово,«…демократия — это не более чем миф. Никогда демос, то есть народ, не управлял своим государством. Правили от его имени, как правило, всякие прохиндеи. Идея демократии — просто очередная завлекалочка для простецов, точно так же, как идея империи — идеологический жупел, которым их пугают…» [124] «Идея Империи уже вброшена в массы»// Новые известия. 2004. Вып. от 27.07. К этому времени Эдуард Геворкян, взрослый, зрелый человек, отец, желающий оставить своим детям благополучную страну, давно определился с пониманием своего места в социуме; он избрал почвенническую позицию, считая правильным«…разделить судьбу Русской цивилизации, быть сопричастным ее биографии». [125] В рассказе «До зимы еще полгода» предельно авторизованный главный герой оставляет на снегу «крестообразные оттиски», которые должны, по мысли автора, передать сущность персонажа. Это косвенно говорит о христианской основе воззрений Эдуарда Геворкяна.