Алексей Шерстобитов - Ликвидатор. Книга вторая. Пройти через невозможное. Исповедь легендарного киллера

Но стоило только охнуть, как вырывался град какофоний звуков, плавно переходящих в сирену, призывающих в следующий раз заблаговременно снимать с этой непонятной пока для неё мебели. Там же проявлялась требовательная двойственность, выражавшаяся в обязательном присутствии во время всех её путешествий на всякий случай — вдруг понадобишься, но таким образом, чтобы она никого не видела.

Фильм «Свободу попугаям» в режиме он-лайн можно было смотреть, если вдруг оказывалось, что в детской кроватке сестрёнка просыпалась или случайно попадала туда не спящей. Она металась от стороны в сторону, ища явного освобождения, спаситель же, и здесь явная параллель с моей дочкой, получал благодарность в виде повышенного и даже исключительного внимания до самого вечера. Эх, девочки — девочки!

Она росла преданным товарищем, способным взять любую вину на себя, что бы не было. Между нами до сих пор существует порука, мы можем спорить, быть изредка недовольными, но берегись тот, кто попробует задеть одного из нас!

Отец и мать — красивые люди, достойные друг друга, с нравами неспокойными, ищущими, но любящими друг друга, неоднократно расходились, но всегда возвращались, по всей видимости понимая, что лучше среди противоположного пола та или тот, что является твоей природной половиной.

Их борьба со своим эгоизмом, неординарностью, необычностью и привлекательностью, а мама всегда была окружена вниманием мужчин, отец же не был обойдён женской назойливостью, принимала подчас причудливые формы, хотя скорее выражалась в понимании временности как побед, так и проигрышей в этом противостоянии.

Их совместная жизнь имела и свадьбу, и развод, и опять свадьбу, и просто противоборство, к примеру, когда батя ломился в дверь бабушкиной квартиры, где пряталась вся семья, обещая устроить Апокалипсис. А он человек начитанный, буквально полиглот и прекрасно знал, что это такое.

Он вообще знал многое и во многом был старомоден, скажем, мог и, не только в юности, вызвать обидчика на дуэль, прекрасно понимая, чем это может закончиться для коммуниста.

Женщины по другую сторону двери тоже в это верили, а потому приготовились заранее, оббив дверь 3-х миллиметровым железом, запаслись топором и, в конце концов, вызвали милицию, которую папа поначалу раскидал, а потом, придя в себя, подчинился.

Через неделю был заключен всесемейный мир, от которого я был в шоке, не понимая происходящего, так как именно я в своём малолетстве потворствовал организации и увозу из нашей квартиры особо ценных вещей в этот момент ссоры родителей, мало того, при этом возникшей необходимости выбрать сторону — мамину или папину.

Правда мне не очень подробно объяснили предстоящее, и после отъезда бабушки, увозившей сестру, я взял документы и какую-то часть полного собрания сочинений ну в очень красивой оплётке В.И.Ленина.

Видя и понимая отношение отца к книгам, я проникся к ним и сам таким же уважением, читая много и запоем, правда, в основном не то, что задавали по программе в школе, а то, что было отмечено в списке, составленном отцом.

Но хоть чем-то всех повеселил, явившись совершенно взмокшим, неся на загривке пару десятков книг с известным содержанием. Но не это было главным, я был причиной исчезновения сестры, которую отец боготворил, и души в ней не чаял, тогда мне показалось это предательством по отношению к нему, ведь он совершенно точно понимал, что забрать ее из детского сада, кроме меня было не кому!

Перед тем, как это сделать, я рыдал, пытаясь найти выход, который приведёт к правильному выбору, но отец всегда говорил, что мужчина должен по слабости женщин принимать их сторону, что я и сделал по просьбе матушки, находящейся в те дни в больнице.

Да, жизненных уроков было много. Однажды маме, беременной сестрой, стало плохо, и отец, вручив какую-то небольшую сумму денег, уже к полуночи отправил меня в дежурную аптеку, километрах в 5 от дома. Я бежал сломя голову, а бегал, надо сказать, я всегда хорошо, причём как в прямом, так и в переносном смысле.

Я буквально нёсся, пока не был остановлен двумя охламонами, лет за 20 каждому и судя по наколкам и разговору, уже сидевшие, в то время как сам был, кажется, во втором классе. Некоторое время меня помучили, потолкали, повыворачивали руки вместе с карманами и, почему-то, всё не отпускали, возможно с этого времени, у меня отложилось негативное отношение к блатному миру, которое я пронёс до сегодняшнего дня через всю жизнь, как бы странно это не звучало.