Роберт Лейси - Княгиня грез. История голливудской актрисы, взошедшей на трон

Харпер Дэвис окончил школу в 1944 году и записался во флот. Война уже подходила к концу, и Харпер сгорал от нетерпения последовать по стопам отца, который тоже в свое время служил во флоте. Однако два дня спустя после того, как Харпер объявил Грейс о своем намерении, он пришел к своему другу Тедди Хьюзу белый как полотно и, заикаясь от волнения, сообщил, что Грейс неожиданно дала ему от ворот поворот. На их романе можно было поставить крест.

В то время Харпер утверждал, будто Грейс не стала вдаваться в объяснения истинных причин, побудивших ее к этому шагу, а сама Грейс ни с кем не обмолвилась по этому поводу ни единым словом, даже с близкими друзьями. Однако вскоре стало ясно, что тут не обошлось без вмешательства папочки. Джек считал своим священным отцовским правом и долгом влиять на ход любовных дел своих дочерей. Он вынудил Пегги, свою любимицу Бабб, порвать отношения с Арчи Кэмпбеллом. Этот молодым человек, по мнению Джека Келли, был слишком белолицым и неспортивным. Келли Старший не преминул продемонстрировать свою отцовскую власть, хотя, в конечном счете, и был вынужден сдаться, когда его младшая дочь Лизанна заявила, что собирается выйти замуж за еврея.

Джек как отец семейства проявлял завидное спокойствие и терпимость, когда дело касалось ни к чему не обязывающих свиданий. Чем больше поклонников было у его дочерей, тем легче становилось на душе у самого Джека. Он, казалось, чувствовал себя польщенным, что к его дому, как мухи на сладкое, слетались многочисленные кавалеры его красавиц-дочерей.

«Нас было так много, что он никак не мог запомнить нас по именам, — вспоминает Чарли Фиш. — Поэтому он просто улыбался и называл нас «сынками».

Когда же события начинали принимать угрожающе серьезный оборот, Джек Келли вмешивался не раздумывая. Его дочери являлись его священной собственностью. Вот как он однажды без обиняков заявил одному из воздыхателей Грейс: «Ты можешь назначать ей свидания, сколько твоей душе угодно. Но не думай при этом, что ты на ней женишься».

А именно такую перспективу грозило повлечь за собой твердое решение Харпера Дэвиса пойти на войну. Того гляди, влюбленным придет в голову обручиться или вообще пойти под венец, или же — что не менее вероятно — вообще без всякой помолвки Грейс отважится одарить своего бесстрашного кавалера на прощание самым ценным из подарков, подобно тому, как это делали многие юные девушки в то полное тревог и неизвестности военное время.

Ни то ни другое не устраивало Джека Келли. Он терпеть не мог отца Харпера Дэвиса, торговца «бьюиками», а кроме того, Дэвисы не были католиками. Как ни крути, а этим отношениям лучше положить конец.

Грейс безропотно покорилась отцовской воле. Она распрощалась с Харпером Дэвисом, на смену которому пришла череда новых поклонников — чем легкомысленнее, тем оно и лучше, как считал ее отец. Грейс прекрасно проводила время. Она с самозабвением отдалась флирту. Правда, ее друзьям подчас казалось, будто за этой одержимостью и все новыми победами на сердечном фронте скрывалось желание позабыть подспудно терзавшие ее боль или даже вину.

Джермантаунские кавалеры сообщали друг другу о своих нелегких победах при помощи кода. Слово «бюстик» означало, что дерзкая рука побывала под блузкой, но дальше этого не зашло; «Г. Г.» — голую грудь; «П» — палец, от которого затем следовало переходить к более серьезным вещам… В то время настоящий секс все еще считался чем-то вроде священнодействия, а не обыкновенным завершением субботнего вечера. И словечко «петтинг» было лишь робким обозначением несмелого исследования пуговиц, застежек и нежной кожи выше края чулка. Каждый из таких потных подвигов становился предметом беспардонного бахвальства (юноши имели обыкновение обмениваться в спортивных раздевалках новостями и опытом), и потому ни для кого не было секретом, что допускала, а чего нет любая из девушек.

В «постхарперовские» годы Грейс Келли прославилась своей доступностью. «Уверен, что до окончания школы она все еще оставалась девушкой, — вспоминает один из ее кавалеров.

— Однако не сомневаюсь, что все остальное она прошла от и до».

Повзрослев, Грейс смеялась над самой собой. Когда она училась в Стивенс-Скул, одним из ее постоянных ухажеров был Чарли Фиш. Он обычно заезжал за ней на старом голубом «форде». Годы спустя Грейс с теплотой отзывалась об этом автомобиле. «Надеюсь, он наконец-таки нашел последнее успокоение на свалке, — шутила княгиня Монако. — Подумать только, какие только истории могло бы порассказать его заднее сиденье!»