Варвара Самсонова - Дочь Сталина

«Полное отсутствие мещанского стяжательства…», «сила духа, животворящего, неиссякаемого и вечного…», «гордость — ничего не просить, ничего никогда не вымаливать, не выклянчивать…» Слова снова и снова, как мошкара, облепливают пустоту, в которой должен красоваться памятник несгибаемому большевику-ленинцу.

Честное слово, поражает то наивное добродушие, с которым эти восторженные идеалисты все воспринимали: красный террор, многочисленные процессы Ульбрихта и Вышинского, коллективизацию. Да, они скорбели душой, наблюдая за тем, как их друзья, стойкие большевики-ленинцы, появляются на судебных процессах изможденные, с выбитыми зубами… Да, они ужасались, путешествуя по голодной Украине… Николай Бухарин даже все свои личные деньги раздал голодающим — спасибо ему!.. Да, они утирали слезы над гробом доведенной до отчаяния и гибели Надежды Аллилуевой.

Голос же свой не повышали. На всю огромную страну уже тогда в полную мощь звучал другой голос, спокойная речь с грузинским акцентом — осталось лишь подпевать ей подростковыми, ломающимися от страха голосами. Они видели, что «новый мир», в построении которого они приняли активное участие, до ужаса не похож на то, что было задумано. «Жизнь шла не так, как полагалось по схемам, но схемы были объявлены неприкосновенными… Основное правило эпохи — не замечать реальности» (Н. Я. Мандельштам. «Воспоминания»).

Между тем именно благодаря мемуарам Сергея Яковлевича Аллилуева есть возможность, по нашим временам редкая, проследить генеалогию Светланы до ее прапрадедов со стороны Аллилуевых.

Бабка Сергея Яковлевича была цыганкой. Прадеда ее звали Яков Трофимович, прабабку — Марфа Прокофьевна. Они родились крепостными воронежского помещика.

Сергей Яковлевич появился на свет в 1866 году. К тому времени родители его освободились от крепостной зависимости и поселились в селе Раменье. Отец вскоре умер. Мать перебивалась случайными заработками. Некоторое время они пожили на Дону, а в 1882 году Сергей Яковлевич поступил в борисо-глебские мастерские Юго-Восточной дороги. «…У него были поистине золотые руки», — 1пишет Светлана в «Двадцати письмах к другу». Вскоре он сделался слесарем и попал в железнодорожные мастерские Закавказья.

В то время начиналась острая борьба между народниками и марксистами. Сергей Яковлевич стал посещать кружок, где собирались рабочие, читали запрещенную литературу, обсуждали, каким образом следует бороться с угнетателями-капиталистами.

Как-то на собрание кружка явился незнакомый молодой человек и негромко, напирая на «о», заговорил:

— Еще лучше, товарищи, если вы будете записывать то, что вас особенно волнует или возмутит на работе. Пишите на злобу дня, записывайте факты, а записанное передайте одному, другому товарищу — пусть прочтут. Такие коротенькие записки-обращения можно даже переписать в нескольких экземплярах, раздать товарищам… Этими листовками можно достигнуть многого…

Так состоялось знакомство Сергея Яковлевича с Алексеем Пешковым, благодаря советам которого вскоре и была выпущена первая прокламация, написанная от руки и оттиснутая на примитивном гектографе в нескольких десятках экземпляров.

В 1893 году Сергей Яковлевич женился. Через год у молодых родился сын Павел, а потом дочь Анна. Жена его также примкнула к революционному движению. В это время он узнал о существовании в Тифлисе марксистской социал-демократической организации «Месамедаси» («Третья группа»). Чем она занималась, было неизвестно, и любопытный Сергей Яковлевич отправился в Тифлис.

Там он узнал много не только о самой организации, но и разногласиях внутри нее. Против руководителя «Месамедаси» выступили ее члены, в числе которых был Иосиф Джугашвили, Сосо, как его тогда называли.

Сергей Яковлевич снова стал работать в мастерских. Он вместе с Калининым и Сосо организовал забастовку в токарном цехе, за что был арестован и посажен в одиночную камеру Метехского замка. «Метехский замок со всеми своими постройками стоит высоко на отвесной скале. Внизу, у подножья скалы, шумит и бурлит неугомонная Кура, стремительно неся свои мутные воды. Многое повидал на своем веку замок, немало таил в своих стенах скорби народной, море слез было пролито в его мрачных казематах. Не раз и не два его стены обагрялись горячей кровью. Да и Кура, быстрая и шумная, немало приняла горьких слез» (С. Я. Аллилуев. «Пройденный путь»).

Тем не менее режим в тюрьмах тех лет был намного легче, чем в тюрьмах, которые вскоре по всей стране воздвигнет соратник Сергея Яковлевича Сосо. По сравнению с Сухаревской башней, с оборудованными по последнему слову техники пыточными камерами и Лефортово, где узникам по ночам не давали уснуть нечеловеческие вопли истязуемых, — Метехский замок кажется санаторием.