Серго Берия - Мой отец Лаврентий Берия. Сын за отца отвечает…

— В прессе промелькнуло сообщение, что сын Никиты Хрущева, Сергей, находящийся в Соединенных Штатах, обратился в службу иммиграции и натурализации с просьбой предоставить ему постоянное жительство. Как вы к этому относитесь?

— Право каждого человека жить там, где ему нравится. Сергей Никитович, видимо, предпочитает Америку стране, ради процветания которой его отец погубил моего отца. Сделай такой шаг я, многие воскликнули бы: «Укатил к своим заморским хозяевам!» Однако я никуда не укачу, кроме родной Грузии.

— Батоно Серго, вы прожили чрезвычайно сложную, но вместе с тем интересную и плодотворную жизнь, были свидетелем падений тех, кто послал на плаху вашего отца. Вы испытали от этого моральное удовлетворение?

— Мне очень нравится изречение Монтеня: «Человек не всегда должен избегать боли и не всегда должен стремиться к наслаждению». Я живу именно по этому принципу. Свою боль ношу всегда с собой, а наслаждаться чужим несчастьем — не в моих правилах. Испытания приучают человека к размышлениям, и я, в редкие минуты досуга предаваясь этой слабости, пришел к выводу: дело вовсе не в моем отце, а в ритуале большевистского жертвоприношения, который в послереволюционные годы совершался ежедневно. Согласно неписанным законам, после смерти Сталина такой ритуал обязательно должен был состояться. Жребий пал на отца, чтобы позже свести политические ошибки ВКП(б) и вообще большевизма к зверствам двух азиатов — Сталина и Берия. Что и произошло! Однако, как гласит грузинская пословица, «не станет белым ворон, как бы его не тереть песком»! Правительство, огнем пулеметов и орудий уничтожившее моего отца, и впредь по привычке использовало армию против любого инакомыслия. Вспомните расстрел мирной демонстрации в Тбилиси и подавление венгерской революции в 1956 году, Новочеркасскую трагедию в 1962 году, наступление на «Пражскую весну» в 1967 году, бойню на проспекте Руставели уже в период так называемой перестройки… Все это звенья одной железной цепи, с помощью которой и хотели удержать народ в вечном рабстве. Слава богу, что и горе-правители бесславно закончили свой путь, а цепи вроде больше нет…

— Я веду именно к этому: нет ни прежних вождей, ни прежней идеологической доктрины, ни прежнего тоталитарного государства, полностью изменились политические ориентиры: в России возрождается культ царя-батюшки, и его премьер-министра — вешателя Столыпина, в Украине возводят памятники Петлюре и Бандере, в Грузии обращают взоры к далекой истории, ибо в ближайшей не устраивает никто!.. Имя Берия — тоже из ряда запрещенных и отвергнутых, но, в отличие от других, продолжает оставаться таковым. Вы верите, что наступит время, когда и с него попытаются снять клеймо палача и предателя?

— Боюсь, что подобное не скоро произойдет…

— Почему?

— Возвращение отвергнутых имен, как вы могли заметить, происходит весьма выборочно. Тщательно отслеживается сегодня, кто за что боролся, какие цели преследовал. Царь-батюшка и Столыпин отстаивали великую Российскую империю, Петлюра и Бандера сражались за независимую Украину, а за кого боролся Лаврентий Берия? Неизвестно!.. Я допускаю, что отец не был адептом Советского Союза, но в его преданности идее независимости Грузии не сомневаюсь ни на йоту. Пока он стоит вне национальных интересов, поэтому и не нужен никому: ни русским, ни грузинам, ни украинцам… Никому! Это — его крест и его трагедия. Возможно, когда-нибудь и найдется беспристрастный летописец, который, разгребая ворохи советской истории, обратит внимание и на моего отца и скажет о нем — пусть горькую! — правду… Пока, видимо, такое время не наступило, а я мог бы сказать за него словами поэта:

Суд надо мной,

земной,

под небесами,

не страшный,

не за то, в чем виноват виновный,

а за то, что судьи сами творили, натворили,

натворят.

Начало моих бесед с Серго Берия случайно совпало с Троицей, и я написал об этом в предисловии, не вкладывая особого смысла в это совпадение. Однако вышло так, что вскоре я попал на землю обетованную, совершив удивительное для себя путешествие по следам Христовым. Вглядываясь в лазурную гладь Генисаретского озера, разбушевавшиеся волны которого когда-то усмирил Спаситель, блуждая извилистыми дорогами Назарета, города Благовещения, где, по велению Господа, соединили свои судьбы плотник Иосиф и дева Мария и где Христос с огорчением воскликнул: «Нет пророка в своем отечестве!», поднимаясь на Голгофу под куполом Храма Гроба Господнего в Иерусалиме, ставшей двадцать столетий тому назад местом одного из величайших преступлений в истории человечества, проезжая мимо Кедронской долины, где, согласно Святому Писанию, должен состояться Страшный Суд над всеми грешниками, я размышлял и о главном персонаже моей книги, однажды уже призванном на страшный и грозный суд… И тогда, и после возвращения домой подспудно возникал вопрос: «А судьи были кто?»