Владимир Набоков - Из переписки Владимира Набокова и Эдмонда Уилсона

Природа умеет обманывать так артистично, что некая реальность, оборачивающаяся в конце концов для большинства людей величайшим злом или величайшим благом, на самом деле оказывается неожиданной подменой этой реальности, которая не должна была привести ни к всеобщему процветанию, ни к общему упадку. Как бы Энгельс помрачнел при виде современной фабрики. Или электростанции. А еще ведь существуют землетрясения, и скользкие шкурки бананов, и несварение желудка.

Интересно, какая статистика позволяет Вам утверждать, что Тьер {10} 10 Адольф Тьер (Thiers, 1797–1877) — президент Франции (1871–1873), автор «Истории Французской революции», с исключительной жестокостью подавил Парижскую Коммуну. уничтожил больше людей, чем Великий Террор? Я возражаю против такой оговорки по двум причинам. Хотя с христианской, равно как и с математической, точки зрения тысяча душ, загубленных на поле брани сто лет назад, приравниваются к тысяче душ, загубленных на поле брани сегодня, почему-то в первом случае историк определяет это как «убийство», а во втором как «отдельные потери». И потом нельзя сравнивать безалаберное, хотя и отвратительное, подавление беспорядков с системой планового уничтожения. Кстати, раз уж мы заговорили о Великом Терроре: знаете ли Вы, что задолго до русской революции радикальные взгляды в книгоиздательском деле в России настолько укоренились, что сочинения Ленотра {11} 11 Псевдоним французского историка и журналиста Теодора Госселена (1847–1935). Сочинения Ленотра (Lenôtre) не переведены, но были известны в России. В частности, рецензию «Революционный Париж» на книгу Ленотра «Старые дома, старые бумаги» опубликовал М. Волошин («Око», 1906, 8 авг., № 2). не могли бы появиться по-русски? Фактически у нас было двецензуры!

Я отметил в Вашем тексте несколько мелких огрехов: жестокость соответствует английскому cruelty, а неseverity. А жесткость (без этого воющего О в середине) может переводиться как «severity» или лучше «harshness». Вы могли бы упомянуть, что Гапон был агентом-провокатором и умер смертью предателя (повешен социалистами-революционерами). {12} 12 Набоков разделяет широко бытующее мнение, что один из руководителей шествия рабочих к царю 9 января 1905 г. священник Г. А. Гапон (1870–1906) после амнистии и возвращения из-за границы стал провокатором, за что и был убит эсерами. Такая точка зрения основывается на мемуарах эсера П. М. Рутенберга «Убийство Гапона» (Л., 1925). В действительности провокатором и предателем в точном смысле этого слова Гапон не был, хотя, пытаясь собрать деньги «для рабочего дела», действительно вступил в контакт с полицией. Легенда о царе и царице, якобы «пытавшихся заключить мир с Германией», есть такая же фальшивка большевистской пропаганды, как легенда о Ленине, якобы пообещавшем Германии развалить Россию, есть фальшивка, пущенная его противниками.

Вот мы и подобрались к фигуре Ильича — что-то я зачесался сгоряча (извините). Боюсь, что для портрета его отца Вы взяли многовато небесной лазури по примеру советских биографов. Ульянов-старший, по свидетельству знавших его людей, был самым обыкновенным, примечательным разве своими либеральными воззрениями господином. Тысячи ему подобных основали тысячи подобных школ — это было своего рода соревнование. {13} 13 А. И. Ульянова-Елизарова в своих «Воспоминаниях об Ильиче» пишет, что их отец «построил в губернии около 450 школ» (Воспоминания о В. И. Ленине. В 5 тт. T. 1. M., 1984. С. 16). Сведения эти явно преувеличены. Атмосфера семьи Ульяновых (бесплатное обучение и прочее) ничем практически не отличалась от атмосферы любой другой либеральной семьи учителя или доктора и начала формироваться в начале 50-х годов. Моральная чистота и бескорыстие русских интеллигентов, в общем-то, не имеет аналогов на Западе. К какой бы партии они ни принадлежали, к большевикам или кадетам, народовольцам или анархистам, их быт на протяжении пятидесяти лет общественного движения определялся чувством долга, самопожертвованием, отзывчивостью, героизмом; это не было отличительными признаками касты. Я знаю случай, когда тайно собрались разные политические группировки для проведения совместного собрания, однако пришлось спешно разойтись, так как об этом стало известно Чека, и вот один из видных кадетов, рискуя жизнью, остался, чтобы предупредить какого-то меньшевика (человека малознакомого и к тому же принадлежащего к враждебной партии), который, судя по всему, опаздывал и мог попасть в руки чекистов.