Игорь Губерман - Пожилые записки

Когда-нибудь издам такой альбом. А на обложке помещу гениальную эпитафию со старого питерского кладбища:

Здесь покоится девица

Анна Львовна Жеребец.

Плачь, несчастная сестрица,

горько слезы лей, отец.

Ты ж, девица Анна Львовна,

спи в могиле хладнокровно.

Я написал однажды книгу о социальной психологии, рукопись была зарезана в издательстве «Искусство». Я чуть ниже расскажу эту историю. Придумав некогда народную пословицу для пишущих людей: «кашу Марксом не испортишь», я ей следовал неукоснительно – каждой главе в этой книге предшествовал эпиграф из какого-нибудь пристойного классика. Но так как я необразован и ленив, то не рылся ни в каких сборниках цитат (или, упаси Господь, первоисточниках), а просто сочинял цитату сам, приклеивая к ней приличную фамилию. Главу о глупости украшало вот какое изречение: «Дурак – это человек, считающий себя умнее меня». Принадлежало оно Диогену Лаэртскому, о котором я и посейчас не знаю ровно ничего, так что возможно даже, что он нечто подобное мог сказать. Хотя навряд ли. Если вообще существовал.

И главу эту я решил поместить в книге воспоминаний, ибо именно она описывает и перечисляет разные круги, зигзаги и кривые нашей удивительной земной жизнедеятельности.

До сих пор никому на свете не известно досконально, что это такое – ум. Однако же (при обсуждении любого встречного и поперечного) мы то восхищенно говорим об уме высоком, светлом и проницательном, то сострадательно молчим, чтоб не обидеть хорошего человека. Вполне очевидна важность, ценность и весомость этой человеческой черты. Поскольку сообразно уровню разума (а лестница эта тянется от ярлыка «дурак» до эпитафии «мудрец») строит мыслящий тростник свои оценки, отношения, поступки и мнения. А так как давно известно, что норму легче описывать по ее нарушениям, то и разговор о качествах ума лучше вести на примерах его отсутствия. Это как раз тот нередкий случай, когда по совокупности прорех можно составить впечатление о ткани и покрое платья.

Много лет назад впервые я столкнулся с этой темой. Усердно сотрудничал я тогда с журналом «Знание – сила» (вследствие убогости знаний больше был употребляем по отделу силы). И как-то заказали мне статью: что такое глупость и всегда ли совершающий ее – дурак? Я согласился на заказ с такой радостью, что насторожил своих опытных и мудрых коллег. А на дворе как раз стояла та эпоха крайнего некроза и гниения, которую впоследствии умные люди назвали временем застоя. Коллеги, спохватившись, поспешили мне невнятно, но убедительно сказать о цветах юмора, которые не следует сажать где попало, об отсебятине, которая вредна и ненаучна, о неодолимой временной трудности печатания любого свежего материала. Лучше всего, сказали мне они, чтоб расспросил я одного-двух психологов с ученой степенью и научной должностью. Двух даже лучше, чем одного, потому что одна голова хорошо, а две – пуще и совместными усилиями специалисты так запутают проблему, что дураки не обидятся на внимание. Повторяю, что стояло время, когда все знали, чем это чревато.

Я, однако же, решил подумать самостоятельно, что для неглупого современного человека означает – порыться в классиках. Только настоящих, а не назначенных. И снял я с полки «Похвалу глупости» великого Эразма Роттердамского.

Ужасно был разочарован. Подходя к истине так близко, что уже казалось: вот-вот последует определение, великий гуманист уклонялся, словно боясь обидеть человечество. Но, впрочем, он его и не жалел. По книге выходило, что чуть не все деяния и мысли человечества зачаты или рождены глупостью. Где-то мелькнуло упоминание о все-таки существующем разуме, но сразу же последовал кивок на Библию («Во многой мудрости много печали, и кто. умножает познание, тот умножает скорбь»), и круг завершился: наибольшая глупость – умножать скорбь, и без того избыточную.

Глупость только веселит всех и радует, легкомысленно писал великий гуманист, словно в эпоху Возрождения дураков не допускали оценивать, решать и управлять. Глупы дети и глупы наслаждения, писал он, а мы любим детей и наслаждения. Глупа юность – от незнания и беспечности, но глупа и старость – от осмотрительности и скепсиса; глупо выглядят мудрецы на пиру и монахи среди мирской суеты; безнадежно и повсеместно глупы женщины; глупо потакание слабостям друзей и близких, ибо распускает их еще сильней; глупы и смешны петушащиеся любимцы публики. Особенно глупы актеры, певцы, ораторы и поэты.