Коллектив авторов - И было утро... Воспоминания об отце Александре Мене

Бабушка охотно читала с нами все наши детские книги. Помню, как мы с бабушкой прочли книги: «На плавающих льдинах», «Страна долгой ночи», «Школьные товарищи», «Дон Карлос»…

В дни больших еврейских праздников бабушка не стряпала и не читала газет. Она закрывалась в своей комнате и с утра до вечера читала псалмы и молитвы на древнееврейском языке (что было доступно немногим женщинам).

Бабушку нельзя было беспокоить в эти дни. И я не решалась никому признаться в том, как мучительно хочется мне знать, что написано в больших бабушкиных книгах, и что означают эти незнакомые мне квадратные буквы. Я старалась под каким-нибудь предлогом проскользнуть в бабушкину комнату, и, торопясь, таинственным шёпотом просила показать мне «одну только букву». «Это «алеф», — говорила бабушка, показывая мне странную букву, напоминающую латинское N, но более правильной формы. После этого я быстро выбегала из комнаты, стараясь никому не выдать своей тайны.

В пятницу вечером бабушка зажигала две большие свечи и молилась над ними. Какая‑то особенная тишина царила в это время в комнате, и я знала, что бабушка не за себя и не за своих только детей и внуков молится, но за весь еврейский народ, рассеянный по всему миру, но объединённый веками гонений и скорби, и чувствовала, что в тишине субботнего вечера, в мягком свете этих свечей, отдыхает на краткий миг душа народа–страдальца. В еврейской религии нет «я», а только «мы». Не «раб Божий», но «народ Божий» предстоит Богу в молитве…

«Ты избрал нас из всех народов и возвеличил над всеми языками», — нараспев читала бабушка…

В праздник Ханука зажигали 7 маленьких свечей в память о семи братьях Маккавеях. Делать это, по обычаю, должен был мужчина. Папа и мама не считали необходимым исполнять что‑либо из обрядов или установлений религии. То, что делалось, делалось для бабушки, и всегда с тёплым и хорошим чувством. Итак, папа, надев по просьбе бабушки шапку, зажигал ханукальные свечи. В комнате становилось весело и празднично. Маленькие огоньки скрепляли никогда не обрывающуюся нить столетий, прошлое народа оживало в далёких потомках.

Мне было, должно быть, лет шесть, когда мы поехали на лето в Балаклаву. «Маленькая светлая бухта с нарядными яхтами — это наше детство, — думала я, — а безбрежное море, скрывающееся за утёсами — это большой мир, который ожидает нас за его пределами».

Зимой, в Москве, с наступлением вечера, открывались безграничные ночные миры, на небе загорались далёкие звёзды. Я боялась звезд… Опускали занавески, зажигали лампы, раскладывали на столе любимые игры и книги — маленький мир, подобный балаклавской бухте — почти обман… Он скрывал на время от наших глаз большой страшный мир, готовый нас поглотить. Бог, в существовании которого ни я, ни мои родители не сомневались, был так же далёк, как эти далёкие звёзды. Никто не учил меня молиться. Я знала только, что Бог сотворил мир и дал людям нравственный закон. Это знание не могло облегчить моих страданий.

Иом–Кипур — единственный, установленный еврейской религией день покаяния. В этот день, вспоминая страдания времён инквизиции, еврейский народ плачет и молится о своих грехах.

Я смутно представляла себе, что такое грехи и почему надо о них молиться.

В Иом–Кипур бабушка уходила на целый день в синагогу и постилась (т. е. ничего не ела с вечера предыдущего до вечера последующего дня). Когда же она чувствовала себя слабой и не могла выйти из дома, она читала молитвы с утра до вечера, запершись в своей комнате. Мама тоже постилась в Иом–Кипур, но в синагогу не ходила и молитв не читала, а только была грустнее обыкновенного.

Однажды летом мы сидели в саду. Я играла во что‑то, а бабушка беседовала с пожилой женщиной–крестьянкой. Они говорили о том, как счастливы и невинны дети, и какой тяжестью ложатся на душу грехи.

В свете угасающего летнего дня я вдруг со всей силой почувствовала тяжесть и неотвратимость ожидающего нас греха, и ещё одна тень легла на предстоящую жизнь. С этим связывалось и другое, как будто случайное, но неизгладимое впечатление. Дети, как всегда, играли во дворе. Один шалун подбежал к маленькому мальчику и, сделав угрожающий жест, шутя крикнул: «Жить или умереть?» — «Умереть», — неожиданно серьёзным тоном ответил малыш. «Почему?» — удивлённо спросили дети. «Маленьким умрёшь — ангелом будешь», — ещё серьёзней ответил мальчик.

Мы очень мало знали событий библейской истории, и при этом всякий элемент чуда был исключён: Моисей был великий учёный. Он хорошо знал законы природы, а потому многие советы его полезны до сего времени. Переход через Чёрное море объясняли приливами и отливами. Всё должно было уложиться в цепь причин и следствий. Внутреннее чувство противилось этому, создавалось недоверие к взрослым и их установкам.