Алексей Симонов - Парень с Сивцева Вражка

Но при этом с первой же стычки с отчимом отец узнал, как стоять в углу в наказание за непослушание. В общем, что это я пытаюсь его поэму пересказать своими словами. У меня и самого есть вполне достаточный опыт общения с дедом Сашей.

Первый опыт — времен войны. Сам не помню, но в архиве отца нашел такое его письмо (написано в сентябре 42-го из Челябинска — отцу на фронт):

«6.9.42

9.30 ( характерно! — А. С. )

Здравствуй, дорогой Кирилл!

С 9 августа я провожу свой отпуск у Алешки в Челябинске. Он прелестный, умный ребенок. Очень сообразительный, находчивый, а порой и хитрый, иногда капризничает и очень любит шалить. Шалости детские, не вредные. Ведет себя геройски. На днях мы сидели с ним в детском ПКО. Вовка сидел верхом на деревянном коне-качалке и подрался с соседним мальчиком его возраста (8 лет). Вдруг Алешка соскочил со скамьи и стрелой помчался к ним, начал его (Эмиля) так тузить кулачонками, что тот обратился в бегство.

За этот месяц старался отучить от капризов и хныканья. Но еще не достиг успеха, хотя уже реже стал капризничать. Недавно за ужином стал показывать фасоны: „Не хочу каши, дайте картофеля“, предупредил, что надо кушать то, что дают, иначе можно выйти из-за стола и лечь спать без ужина, так и случилось. Конечно, у бабушки сердце обливалось кровью, но сделать она ничего не могла. Эта мера хорошо подействовала на Алешку, да и на Вовку, чуть капризы, сейчас напоминаю — и ребята отлично едят. Утром Алешка на меня жаловался Женичке, она возвращается с работы в 12 ч. ночи и даже позже, но от нее получил подтверждение правильности решения дедушки и смолк. Когда я его наказываю, заявляет, что он не будет любить меня, но быстро забывает и опять мирится со мной. Кирюша, карточку прислать новую почти невозможно. Я ходил в фотографию — отказались, снимают только миниатюры на паспорта и анкеты, нет бумаги; схожу в ДКА, говорили, что, быть может, у них есть фотограф. Пытаюсь получить здесь в Челябинске комнату, Малый театр едет в М.[оскву], в институтах есть для меня работа, тогда переедем сюда, если отпустят из Физм. и-та, где я работаю. За Алешкой надо смотреть и его воспитывать, иначе будет портиться. Берта Павловна целый день по хозяйству, Вовка с 8 до 12 ч. дня в школе, а потом приходит и шалит, дразнит и портит характер Алешке, да у соседей есть 5 л. мальчик, который приходит из детского сада и учит многим шалостям.

Один Алексей отлично играет. Да и нам в смысле питания будет много лучше. Кирюша, у Алешки нет шубки, мы ходили несколько раз на барахолку, но ни материи, ни [нрзб]

найти не могли. Если у тебя есть старое пальто или тужурка, пришли ее через Фани, вату и подкладку здесь найдем, или скажи Варе, не найдет ли она у Лиды или других знакомых что-либо подходящее для шубки. Мама сильно похудела и постарела от твоих редких писем. Плохо спит по ночам. Только не пиши ей об этом, а лучше каждый месяц присылай хотя короткую открытку, это сразу подбадривает. Желаю тебе здоровья, успеха и сил на трудную работу.

Крепко целую тебя.

А. Иванишев».

У деда Саши было несколько любимых историй про детей. Самая памятная про мальчика и волка, а может быть, и не мальчик там был, но, встретив волка, этот то ли мальчик, то ли взрослый не испугался, и когда волк открыл пасть, чтобы его проглотить — сунул в эту пасть руку, схватил волка за основание хвоста и вывернул наизнанку. В этой байке все нереально, кроме отваги — ради нее и рассказывалась эта история. И надо сказать, когда я ее слышал, то охотно воображал себя этим мальчиком, и никакие сомнения утилитарного порядка насчет правдивости истории не омрачали мое юное воображение.

Вторая дает представление, как дед относился к стихам. Обожал мне читать:

«Боже, — думает Алеша, — то наверно кости гложет красногубый вурдалак. Он меня съест, если я земли могильной с ним не съем», — тут я замирал, несмотря на очевидные поэтические неточности произносимого текста.

Мы с дедом на Гоголевском бульваре, 1946 г.

С друзьями на Рижском взморье (Н. и Ф. Чирсковы), 1948 г.

Вскоре после войны, в 47–48 годах, будущий «врач-убийца» знаменитый отоларинголог, профессор Фрумкин, осматривал мои гланды, вечно порождавшие ангины, и порекомендовал отвезти меня на лето туда, где море и сосны, — так возникла идея поездки в Прибалтику, где к тому времени Союз писателей обрел два пансионата: в Дубулты и в Дзинтари. Отец готов был отправить меня туда на все лето, дело было только за сопровождающими лицами, ибо мать, к тому времени поступившая на работу в Радиокомитет и пока что не уволенная из него по пятому пункту, еще даже на первый отпуск не заработала, посему единственным резервом были деда Саша и Алинька — родители отца, то есть родственники писателя, что делало их пребывание в писательском доме официально оправданным. И вот два лета подряд дед с бабкой поочередно пасли своего внука в Прибалтике. Кстати, «врач-убийца» был настоящий доктор: лет пятнадцать потом я не знал, что такое ангина… Прибалтика была недавно освобожденная, немного, видимо, испуганная, как я теперь понимаю, и не по-нашему чистая и размеренная, чем очень нравилась деду. Вот отрывок из его письма к отцу: отчет конкретный и четкий: