Владимир Файнберг: Воспоминания об о. Александре Мене

Поражённый этим предложением, поднимаюсь со стула.

И вот мы сидим в темноте на скамейке под раскидистым деревом. Перед нами на залитом электрическим светом асфальтовом пятачке дёргается, прыгает, трясётся толпа. Так называемый «диск-жокей» — парень из местного персонала — меняет кассету в магнитофоне и, явно издеваясь над публикой, орёт в микрофон:

— А теперь белый танец! Сегодня наши гостьи — туристки из Вологодский и Архангельской областей. Пусть дамочки — Маши, Наташи и прочие Нюши — сами приглашают кавалеров. Но только из местных! Чтобы показать дружбу народов. И даже любовь!

Подчиняясь этому призыву, девушки и женщины робко направляются к уголовного вида личностям, плотно окружившим танцплощадку. Усиленная динамиками какофония вновь взрывает тишину.

Мы идём в темноте по тропинке. Рядом бьётся о скалы морская волна.

— Я воспринимаю наше время как начавшийся Суд Божий, — говорите вы. — В сущности, с тех пор как Христос появился на земле, Суд уже начался. Ведь вся жизнь в человеческом обществе — это уже есть Голгофа.

Ночью разыгрывается шторм. После завтрака мы на весь день уезжаем в Дербент.

Этот город, возникший там, где гряда Кавказа ближе всего подходит к Каспийскому морю, издревле контролировал узкий проход с севера на юг. Грозная крепость Нарын-Кала до сих пор высится на скале.

Там во второй половине дня нас ждёт местный историк, чтобы потом, когда схлынут толпы экскурсантов, все нам детально показать.

А до тех пор мы гуляем по этому своеобразному городу, который выглядит лишь подножием циклопической цитадели, заходим в книжный магазин. Вы покупаете несколько книг, в том числе сборник поэм Евтушенко.

— Батюшка, зачем это вам?

— А вдруг? Вдруг есть хоть одна человеческая строчка?

Обойдя чуть не весь город, осмотрев Джуму-мечеть, медресе, Армянскую церковь, решаем отдохнуть в пустынном парке.

Сидим на скамейке возле чайханы на открытом воздухе, видимо не работающей ввиду отсутствия посетителей.

Вы достаёте из сумки книжку Евтушенко, читаете вслух одну строфу за другой. Перелистываете страницы. Снова читаете. Хохочете над кокетливой выспренностью, беспрестанным самолюбованием автора.

— Даже там, где он вроде бы смел, прогрессивен, все это бойкая версификация, не имеющая никакого отношения к поэзии. Не о чем говорить! А знаете, Полковник, возможно, вы будете удивлены, последнее время я все чаще перечитываю Маяковского. Не говоря уж о его громадном таланте, это был непростой человек. Убеждён, при всём богоборчестве он в душе — глубоко религиозен, пусть неосознанно. Нечто вроде библейского Иова, спорящего с Богом.

И вы начинаете читать наизусть строфы из «Облака в штанах», «Флейты-позвоночника».

— Эй, граждане! Идите сюда! Открыто! — зовёт пожилой усач в белом переднике.

Мы переходим за столик чайханы. Нам подают крепкий чай в маленьких, перехваченных в талии бакинских стаканчиках, колотый сахар на блюдечке.

Чайханщика явно привлекают два непривычных посетителя. Он присматривается, прислушивается, затем подсаживается к нашему столику. Рассказывает о многонациональном городе, о подпольных миллионерах, о борьбе кланов, о том, как директор местного коньячного завода, узнав о грядущей ревизии, выпустил из бочек в канаву громадное количество «левого» коньяка и жители вёдрами черпали из этого потока. Потом делится с нами бедами своей семьи — все болеют, лечатся, приходится давать врачам огромные взятки...

— Всюду одно и то же, — говорите вы, тяжело вздохнув. — Как вас зовут? Гасан? Спасибо вам большое, Гасан! Надо идти.

— Нет. Так не отпущу. Сделаю вам салют.

Гасан порывисто встаёт, куда-то отходит. Внезапно вокруг чайханы взметаются фонтанчики, фонтаны, фонтанищи. Упругие струи воды дробятся на ветру, сверкают под солнцем, обдают брызгами зелень кустов и деревьев.

Чайханщик, сияя, провожает нас, просит заходить ещё.

Мы поднимаемся крутыми узкими улочками в цитадель. По булыжникам мостовой стекают потоки помоев. Шелудивые псы бегут за подводой, везущей накрытое брезентом мясо. Ветхие восточные старушки, присев на корточки, торгуют жестянками из-под консервов, книжками без переплётов, старыми фуфайками...

— Запоминайте, Полковник! Смотрите во все глаза. Вот вам наглядная иллюстрация к так называемому развитому социализму.

Мы проходим мимо каменной ниши, где подростки, торопливо передавая друг другу самокрутку, вдыхают какую-то «травку».