Мария Баганова - Майя Плисецкая

Три года спустя она отблагодарила кутюрье за его дружбу, выступив манекенщицей на его ретроспективном показе в Санкт-Петербурге. В числе прочего Майя Плисецкая демонстрировала необыкновенное футуристическое платье, созданное Карденом специально к этому показу. Называлось оно «Костюм XXI века»: сшитый из мерцающей серебристой ткани, наряд был украшен настоящими электрическими лампочками.

А потом были новые премьеры, новая музыка. В 1996 году на гала-концерте в Японии Майя Плисецкая впервые выступила в балете Дебюсси «Послеполуденный отдых фавна». Ей было очень любопытно на исходе XX века прикоснуться к истокам стиля модерн в хореографии. Летом 2000 года в Токио состоялась премьера спектакля «Крылья кимоно», соединившего театр Но с классическим балетом. Плисецкая исполняла в нем роль Небесной феи. Она танцевала с традиционным веером в руках, в кимоно, и все ее позы, по признанию зрителей, были «очень японскими». Это получилось само, без напряжения или насилия над собой: Майя Михайловна очень любит Страну восходящего солнца. Японцы отвечают ей взаимностью, всегда принимая русскую балерину с особым восхищением. В 2006 году балерине была присуждена японская Императорская премия — медаль из чистого золота весом 350 граммов. Вручил ее Майе Михайловне принц Хитати.

А поздней осенью того же года на сцене Большого был показан номер «Ave, Maya», то есть «Да здравствует Майя!» на музыку И. С. Баха — Ш. Гуно, специально к этому вечеру поставленный для нее М. Бежаром. Бежар снова использовал пластику традиционного японского танца — маленький шаг со «связанными» коленями и регламентированными жестами. Плисецкая, облаченная в скромное черное платье, играла двумя огромными перламутровыми веерами. Веера были нарядны, а балерина отступила в тень. Движения отделились от тела и стали жить в условных предметах.

Жизнь, проведя Майю Михайловну через великие испытания, подарила ей и много радости! В частности, это были удивительные встречи, знакомства с чудесными людьми. Нет, она никогда не гонялась за знаменитостями, они сами с радостью встречались с русской балериной.

В шестьдесят шестом году во время выступлений в Лос-Анджелесе за кулисы театра зашла полная высокая женщина. Это была Милица Корьюс — колоратурное сопрано, ведущая солистка Метрополитен-опера и актриса одной роли, сыгравшая оперную диву Карлу Доннер в фильме «Большой вальс». «Трофейный» фильм демонстрировался в СССР, и эта роль сделала Милицу идолом советской публики. Плисецкая исключением не была. Милица родилась в Киеве и хорошо говорила по-русски, так что на этот раз языковой барьер не помешал двум великолепным женщинам пообщаться. Они надолго стали друзьями. Милица старалась не пропускать ни одного спектакля с участием Майи. «Так она мне до конца и не поверила, что была непостижимой богиней для целой нации, прекрасной инопланетянкой, лучиком счастья в самые тяжелейшие годы истории рабского государства. Вижу сейчас ее недоверчивое, добрейшее, тронутое распроклятым возрастом прекрасное лицо. Я взаправду грезила тобой, Милица!..» — признавалась Майя Плисецкая.

Подружилась она и с Леонардом Бернстайном — композитором, пианистом и дирижером. Он с удовольствием играл музыку Щедрина и подтрунивал над тем, что Майя не знает ни одного иностранного языка, называя ее «полиглотом».

С пианистом Артуром Рубинштейном Плисецкой общаться было легче: он говорил по-русски. Когда Рубинштейн приехал в Москву, Плисецкая после концерта заглянула в артистическую уборную Большого зала Консерватории.

— Думала увидеть вас в полном изнеможении после такого концертища, а вы свеженький как огурчик, — сделала прославленному маэстро комплимент Майя Михайловна.

— У меня хватит еще сил станцевать с вами па-де-де. — И не долго думая Рубинштейн поднял ее на воздух и закружил в танце.

Ее друзьями были Джин Келли — актер и танцор, знаменитый прежде всего своим мюзиклом «Поющие под дождем». Бывала она в гостях у Грегори Пека — голливудской кинозвезды, красавца, которого после фильма «Римские каникулы» женщины боготворили.

Плисецкая танцевала под головоломную импровизацию Эллы Фицджералд — смесь буги-вуги с «камаринским мужиком».

Джон Стейнбек, приезжая в Москву, бывал в доме Щедрина и Плисецкой.

Супруги потчевали его холодцом из телячьих ножек с квашеным хреном. Это блюдо пришлось знаменитому писателю здорово по душе.