Николай Зенькович - Михаил Горбачёв. Жизнь до Кремля.

Так дело и тянулось, а время безвозвратно уходило.

Горбачёв вместе с Рыжковым решили безотлагательно вернуться к этой проблематике. Они проанализировали тома накопившихся материалов, создали группы учёных и специалистов, которым поручалось оценить наши позиции по основным направлениям научно-технического прогресса.

В конце года в Серебряный Бор была высажена рабочая группа для подготовки доклада на Пленуме. На заключительном этапе в ней, кроме меня, принимали участие Аганбегян, Ситарян, Вольский, Смирницкий, а финал был таков — Пленум отменили под явно искусственным предлогом, что, дескать, будут расстреливаться материалы съездовского характера, хотя до съезда оставалось ещё не менее года. К нам в Серебряный Бор приехал Рыжков и, не скрывая своего огорчения, сообщил о принятом решении. С досады мы выпили по стопке водки, поужинали и разъехались.

Опять проявилась прежняя брежневская линия, которую на сей раз проводил Черненко. Сам он был не в состоянии взвалить на себя эту проблему, но при поддержке Тихонова, других членов Политбюро и Горбачёву с Рыжковым не давал ходу.

Большой резонанс, который вызвали декабрьская идеологическая конференция, визит Горбачёва во главе парламентской делегации в Англию, по-видимому, ещё больше перепугал этих людей. Они явно не хотели, чтобы Горбачёв проявил себя и как деятель, владеющий знанием и умением решать проблемы в такой важнейшей области, как научно-технический и экономический прогресс.

Н. Рыжков:

— В июле 1994 года в Политбюро была представлена записка за подписью Черненко о необходимости ускорения научно-технического прогресса и совершенствовании управления им во всех звеньях экономики. Мы с Горбачёвым считали, что инициатива в столь важном вопросе должна исходить даже не от Секретариата ЦК, а именно от Генерального. Несмотря на столь высокую подпись, записка рассматривалась в Политбюро аж в октябре. Сдвинуть воз с действительно мёртвой точки оказалось труднее, чем даже Горбачёв предполагал, зато в октябре наконец-то состоялось решение Политбюро о проведении Пленума ЦК по указанному в записке вопросу. Более того, была определена дата пленума — 23 апреля 1985 года. Был назван докладчик — Горбачёв. Предполагалось, что Черненко произнесёт вступительное слово. Забегая вперёд, скажу, что пленум состоялся именно в назначенный день и докладчик был тот же, только Черненко уже покоился у Кремлёвской стены рядом с Брежневым, Сталиным и прочими важными персонами, да и повестка заседаний ничуть не походила на заранее определённую…

Уже в ноябре была образована рабочая группа по подготовке пленума, возглавить её поручили мне. Предполагали, что к концу декабря мы разработаем основные принципиальные подходы к решению проблемы, представим их на Политбюро, а в январе начнём готовить доклад. Мы успели к декабрю, провели вместе с Горбачёвым совещание отдела и приглашённых специалистов (всё тех же, мы всё ещё хорошо работали), поспорили, пошумели, разошлись — дорабатывать. А в январе подготовили документ к Политбюро, который назвали, с учётом прошлого опыта, обобщённо: «О некоторых узловых вопросах ускорения НТП». Назвали расплывчато, зато сам документ был весьма конкретен. Но долгожданное заседание Политбюро так и не состоялось ни в январе, ни в феврале, ни в марте. Я рвался к Горбачёву, дёргал его, он отмахивался: подожди, не время. Да я и сам понял, что не время. Даже при всей традиционной цековской таинственности было ясно, что Черненко жить оставалось считанные месяцы, недели, а то и дни. Горбачёв не хотел, чтоб его упрекнули в игнорировании живого ещё генсека: всё-таки это он, Черненко, с нашей подачи стал инициатором работы по ускорению НТП и проводить без него Политбюро было бы бестактным. Оставалось ждать, что он поправится, — это официальная версия. Неофициальная, но реалистичная: что он умрёт.

Через несколько дней после похорон Черненко они собрались на первое — теперь уже официальное горбачёвское! — Политбюро. Решили провести очередной Пленум ЦК на тему «О созыве XXVII съезда КПСС и задачах, связанных с его подготовкой». Назначили пленум на 23 апреля.

В 84-м, ещё при Черненко, тоже на заседании Политбюро, когда обсуждали работу комиссии по НТП, был назначен день пленума, посвящённого как раз научно-техническому прогрессу, и день этот был 23 апреля. Работа комиссии в последнее время была резко свёрнута, Экономический отдел всё больше занимался текущими делами, отложив проблемы НТП «на потом». С приходом Горбачёва на пост номер один Рыжков, по его словам, воспрянул духом, перечитал подготовленные к Политбюро документы отдела и комиссии, чтобы идти с ними к Генеральному, и с изумлением обнаружил некое мистическое совпадение дат. В мистику он верил слабо, даже к экстрасенсам никогда не ходил, посему решил: совпадение — случайное.