Павел Ротмистров - Стальная гвардия

Потеряв надежду на разгром Советской власти германской армией, правящие круги Англии, США, Франции и Японии десантировали свои войска в портах на севере, востоке и юге Советской Республики, захватив Мурманск, Архангельск, Владивосток, а затем Закавказье и часть Туркестана.

В конце мая 1918 года контрреволюционным офицерством и агентами Антанты был спровоцирован мятеж 40-тысячного чехословацкого корпуса, который с разрешения Советского правительства следовал по железной дороге через Сибирь и Дальний Восток во Францию, где еще продолжалась война блока империалистических государств (Антанты) с Германией. Мятежники захватили часть Поволжья, Урала и Сибири, при активной поддержке русской контрреволюционной белогвардейщины разгоняли органы Советской власти, восстанавливая диктатуру буржуазии.

Одновременно на борьбу против Республики Советов выступил ставленник германского империализма донской атаман Краснов, двинув свою белоказачью армию на Царицын (Волгоград) в расчете соединиться с мятежными чехословаками и контрреволюционным оренбургским казачеством. На Украине при помощи немцев пришел к власти бывший царский генерал гетман Скоропадский.

Советская Республика была зажата в кольцо контрреволюционных фронтов, лишилась важнейших продовольственных, топливных и сырьевых источников. Голод терзал трудящихся. В Москве, Петрограде и других промышленных городах хлебный паек был урезан до 50 граммов в день. Истощенное население косили холера, дизентерия и другие инфекционные болезни. Из-за недостатка топлива и нефти не работали электростанции, останавливались предприятия. Не хватало самого необходимого для жизни - пищи, одежды, обуви, керосина, мыла, спичек... Кроме того, повсюду зрели эсеро-меньшевистские заговоры, совершались диверсии, саботажи, убийства. 30 августа 1918 года было совершено злодейское покушение на жизнь вождя большевистской партии, создателя Советского государства Владимира Ильича Ленина.

Международной и внутренней контрреволюции казалось, что социалистическая революция в России стоит на краю гибели. Однако большевистская партия, возглавляемая В. И. Лениным, не дрогнула. Она подняла рабочих и крестьян на защиту молодой Советской Республики, создавая в ходе ожесточенных боев регулярную Рабоче-Крестьянскую Красную Армию, мобилизуя все свои силы на борьбу с голодом, холодом, нищетой. Уже осенью 1918 года Красная Армия нанесла сокрушительное поражение белочехам, вышибла их из Казани, Самары (Куйбышев), Симбирска (Ульяновск), ряда других городов Поволжья и европейской части Приуралья, остановила донских белоказаков на подступах к Царицыну.

О многом в тот ноябрьский вечер рассказал мне брат, хорошо знавший обстановку в стране. Утром, за завтраком, состоящим из остатков привезенной мною краюхи хлеба и вареной картошки, он вдруг спросил:

- Вот что, Павлик, если не хочешь возвращаться домой, не махнуть ли тебе в Самару?

О возвращении в деревню я действительно и не помышлял. Меня тянуло в гущу событий, происходивших в стране. Не Москва, так Самара - не все ли равно.

- Чехов там прогнали, - продолжал брат. - Слышно, что и с хлебом полегче. На днях двое моих приятелей уехали туда с продотрядом.

На этом и порешили. Купили железнодорожный билет, и часа через два я уже был в пути все с той же, но только пустой котомкой, поскольку достать что-либо съестное до отхода поезда нам не удалось. Леониду ничего не оставалось, как дать мне немного денег, чтобы я смог в дороге добыть что-либо из еды.

Вагон был переполнен разным людом. Ехали солдаты, чиновники, гимназисты в помятой форменной одежде, бородатые мужики, похожие на купцов, каких я встречал в Твери, когда бывал там с отцом и матерью; по проходу сновали цыгане, обвешанные набитыми невесть чем узлами.

Рядом со мной разместились какие-то бродячие артисты. Они рассказывали анекдоты, громко хохотали и аппетитно уплетали бутерброды с маслом и сыром.

Одна из артисток, розовощекая, полногрудая дама, держала на коленях меховую муфту и крошечную пушистую собачку. Она кормила своего питомца, брезгливо отмахиваясь от протянутой худой, давно не мытой ручонки кудрявого цыганенка, упрямо просившего подаяние.

Вначале я с любопытством смотрел на артистку и ее собачку, но вскоре так захотел есть, что, глотая слюну, отвернулся, а потом ушел в другую половину вагона.

Купить что-либо из еды долго не мог. На станциях ничего не продавали, кое-где лишь обменивали съестное на вощи. Только в Рязани, где поезд стоял довольно долго, мне, можно сказать, повезло. Перед входом в вокзал, на заплеванном и замусоренном перроне, сидел заросший сивой бородой безногий инвалид. Рядом лежала изрядно потрепанная солдатская папаха с кусками хлеба.