Вадим Гольцев - Сибирская Вандея. Судьба атамана Анненкова

Анненков отличался завидной выправкой строевого офицера, был всегда аккуратен, подтянут, чисто выбрит, начищен и наглажен, любил строй, спорт, был хорошим наездником, рубакой и охотником.

Атаман был щеголем, носил фуражку с высокой тульей, любил военный мундир и нередко его «совершенствовал». Он ценил красоту и любил яркость. Позже это проявилось у него в создании в дивизии так называемых цветных частей — полков Черных гусар, Голубых улан, Коричневых кирасир, в мундиры которых он любил наряжаться.

Отзывы об Анненкове, со многими из которых мы уже познакомились, характеризуют его как довольно крупную индивидуальность, человека острого и быстрого ума, обладающего феноменальной памятью. Он человек слова, человек действия, человек непреклонной воли. Ему были присущи энергия, храбрость, упорство, организаторские способности, жесткость в проведении в жизнь своих решений.

Интересные сведения к характеристике Анненкова и некоторых особенностей его быта дал Николай Ромадановский — помощник личного шофера Анненкова Ивакина, близко наблюдавший его и, конечно же, знавший о нем то, что было неведомо другим. Знакомясь с ними, следует учитывать, что это — показания, данные Ромадановским в кабинете следователя, а не свободный рассказ, и мемуарист знал, что тому хотелось услышать. Ромадановский проживал в Москве и на суд не прибыл. На судебном процессе было установлено, что его показания не были приобщены к делу. На этом основании защита требовала их не рассматривать, но, конечно же, суд пренебрег этим требованием защиты, и показания были оглашены. Вот они:

«Владимир Борисович Анненков был из казаков сибирских войск, среднего роста, средних лет, лицом походил на калмыка. Физически развит, мог заставить играть каждый свой мускул, был преподавателем фехтования в военной школе. В германскую войну командовал партизанским отрядом, по рассказам казаков, немцы боялись его дерзких набегов по их тылам. Обладал большой силой воли, мог гипнотизировать. При подборе людей в свой личный конвой долго всматривался в глаза, после чего говорил: этого можно взять, а того — нет. Кстати, выбранные таким образом в конвой из числа захваченных в плен красноармейцев, подпавшие под влияние Анненкова, становились похлеще и вернее его партизан. Однажды во время одной неудавшейся стычки с красными атаман избежал плена только благодаря верности именно бывших красноармейцев, взятых им в свой конвой. Не любил курить, но на важных заседаниях дымил сигаретой. Шоферам, от которых пахло самогоном или спиртным, керосином, говорил: „Как вы пьете эту гадость, приходите ко мне, я угощу вас коньяком, чистым спиртом“. Не любил офицеров, которые часто пили. Пренебрежительно отзывался о женщинах, но в Семипалатинске, по рассказам казаков, изнасиловал гимназистку, в деревне Казаткулово ходил к учительнице. Женам офицеров разрешал жить только на известном удалении от нахождения частей.

Атаман не любил священников, тем не менее при встречах его в деревне никогда не говорил „отец священник“, а приветствовал „здравствуйте, батюшка“. Нравилось, когда в церкви произносилось: „Многие лета боярину Борису“. Недолюбливал генералов, называл их старым хламом. Требовал опрятного вида от партизан, оборванных посылал к каптенармусу с устным приказом выдать обмундирование, после чего во всем новом надлежало явиться к нему лично. Партизанам-казакам не давал выговоров: внушения делал намеками, всякий раз приводил какую-нибудь историю: „Был у меня юнкер, который вел себя так…“ Далее следовало нечто похожее на совершенный нерадивым подчиненным проступок.

После прибытия в какое-нибудь село, сначала спрашивал партизан, как их встречали местные жители, как и чем кормили: теми ли кушаньями, что предлагали ему. Останавливался только у богатых казаков. В одном селе крестьяне вышли встречать Анненкова хлебом-солью. Будучи чем-то недоволен, атаман велел немедленно их выпороть. Хорунжий Макаров бросился избивать мужиков своим карабином, казаки стегали плетьми. Несмотря на крики и мольбы крестьян, Анненков не прекратил расправы и спокойно смотрел на „работу“ своих партизан. После порки все мужики были расстреляны…»

Я неслучайно предупредил, что это — показания Ромадановского. В целом они слишком хорошо и правдиво характеризуют Анненкова, но последний эпизод выглядит чуждым всему повествованию. Видимо, это плод воображения следователя, включенный в показания под нажимом.