Петр Мультатули - Николай II. Дорога на Голгофу. Свидетельствуя о Христе до смерти...

«Государственному секретарю (телеграмма) Петроград, 19 марта 1917 года, 8 часов вечера (получена в 6 часов вечера).

Порядок сохраняется по-прежнему. Приняты все меры, чтобы не допустить никаких претензий на трон, как со стороны Великого Князя Михаила, представляющего прямое наследование после отречения Царя и Царевича, так и сделать тщетной всякую попытку сохранить имперскую преемственность вплоть до „people act“» . [197] Papers Relating to the Foreign Relations of the United States. 1918. Russia. Volume 1. Washington, 1931, p. 7.

Это последнее выражение «people act» означает не что иное, как физическое устранение любого потенциального претендента на русский трон, если тот выразит готовность его занять.

Таким образом, мы видим, что действия Англии, Франции и Соединенных Штатов Америки в отношении Царской Семьи носили слаженный характер и отличались сознательной враждебностью в отношении нее.

При этом следует добавить, что за действиями Временного правительства постоянно наблюдали ее истинные руководители: западные масоны. В Петрограде действовал эмиссар военного министра Франции и крупного масона А. Тома член «Великого Востока» капитан Ж. Садуль. Кроме того, между Керенским и Альбером Тома в 1917 году был агент связи Эжен Пети. [198] Берберова Н.Н. Указ. соч., с. 33. Английское масонство действовало напрямую через Бьюкенена.

Насколько англичане контролировали внутреннюю политику России после февральского переворота, видно из следующего документа. 5 мая 1917 года А. И. Гучков был приглашен на заседание так называемого Русско-Английского общества, фактически филиала английских спецслужб. При этом текст приглашения гласил: «И.о. председателя Русско-Английского общества М. И. Ростовцев имеет честь уведомить вас, милостивый государь, что в понедельник 8-го сего мая в 5 час. вечера в Европейской гостинице (фойе, 4-й этаж) состоится соединенное заседание членов Комитета Русско-Английского общества и Англо-Русского бюро для совместного обсуждения вопроса о пропаганде на фронте и среди рабочих» . [199] ГА РФ, ф. 555, оп. 1, д. 607.

Этот документ говорит сам за себя и свидетельствует о том, что даже вопросы не первостепенной важности внутренней жизни страны находились под пристальным контролем английских правящих кругов. Что уж говорить о контроле над Царской Семьей!

В Париже и Лондоне были прекрасно осведомлены о призывах радикалов «убить Романовых» и о требованиях Исполкома заключить их в Петропавловскую крепость. Более того, западным правительствам поступали сигналы из разных источников о смертельной опасности, угрожающей Царской Семье. В следственном деле Соколова имеется несколько писем посланника России в Португалии П. С. Боткина послу Франции в этой стране Ж. Камбони и французскому министру иностранных дел Стефену Пешо, а также одному частному лицу с изложением своего разговора с послом Камбони. Эти письма датированы июлем 1917 — июлем 1918 года. Смысл этих писем один: просьба к французскому правительству спасти Императора и его Семью. В письме от 25 июля 1917 года Боткин пишет: «Хорошо зная те чувства симпатии и преданности, которые правительство республики питало к Его Величеству Императору Николаю II, верному союзнику Франции, я позволил себе в совершенно частном разговоре с послом обратить его внимание на исключительную важность вопроса о сохранении жизни бывшего Монарха.

Я полагаю, что можно было бы найти возможность сговориться по этому вопросу с Временным правительством России. Этому последнему, быть может, было бы даже удобнее согласиться на коллективное выступление великих держав, союзниц России, в вопросе, который Временному правительству трудно разрешить по собственной инициативе».

В другом письме к Ж. Камбони от 5 августа 1917 года Боткин пишет: «Господин посол, я позволяю себе вновь вернуться к вопросу, который такой тяжестью лежит у меня на душе: освобождению Его Величества Императора из заключения. Надеюсь, Ваше Превосходительство простите мою настойчивость. Меня толкают на это вполне естественные чувства преданности подданного к своему бывшему Монарху, и в то же время мне кажется, что я выражаю точку зрения искреннего друга Франции, который заботится о сохранении неприкосновенности уз, связывающих наши две страны.

Короче говоря, я смею надеяться быть выслушанным Вами с доверием. Поверьте мне, господин посол, в интересах нашего союза необходимо, чтобы Франция взяла на себя почин в освобождении Императора из Его тюрьмы.