Петр Мультатули - Николай II. Дорога на Голгофу. Свидетельствуя о Христе до смерти...

«Сама почти не спала , — писала Императрица детям из Иевлево, — сердце и все болит» . [543] Письма святых Царственных Мучеников из заточения.

Однако, как всегда, Императрица ни единым жестом не показывала свою усталость и свои страдания. Яковлев вспоминал: «Александра Федоровна утомилась значительно больше (чем Государь. — П. М. ), но старалась не показывать этого. Вообще она пыталась держаться гордо и замкнуто» . [544] Цит. по Плотников И.Ф., Указ. соч., с. 51.

В дороге в полной мере проявилась трогательная любовь русского крестьянина, особенно сибирского крестьянина, к своему Царю, любовь, которую не смогла поколебать никакая революционная ложь. Для нас самое ценное, что свидетельства об этой крестьянской любви к Царю исходят из уст большевиков, командиров отряда Яковлева. Д. М. Чудинов, командир отряда, обеспечивающего перевоз Царской Четы, вспоминал, как отряд вошел в одну из сибирских деревень: «Пока перепрягали лошадей, минут 5–7, вокруг меня собралась вся деревня — и стар, и млад. Один старик с большой седой бородой особенно пристал ко мне: — Паря, ты уж будь добр, скажи Бога ради, куда это Царя-Батюшку везут? В Москву што-ль?

— В Москву, дедушка, в Москву.

Отъезжая, слышу слова старика:

— Ну, слава Тебе Господи, теперь будет порядок.

Не доезжая к станку, сразу видно, что крестьяне откуда-то уже знают, что везут Романовых. На улицу вышли почти все жители. Опять летим вперед» . [545] Цит. по Авдонин А.Н. В жерновах революции, с. 211.

Заметим, кстати, что в том, что Царя везут в Москву, были уверены не только члены отрядов Яковлева, но и крестьяне.

14/27 апреля отряд вошел в село Покровское — родину Г. Е. Распутина — и остановился прямо возле его дома. Вся семья Распутина, его вдова, младшая дочь Варвара и сын Дмитрий, а также другие жители Покровского, пришедшие встретить Царя и Царицу, стали махать из окон белыми платками, приветствуя Государыню, которая в ответ кивала им. Матвеев послал двух вооруженных людей, которые под угрозой оружия заставили людей отойти от окон.

Государь по этому поводу записал в дневнике: «В с. Покровском была перепряжка, долго стояли как раз против дома Григория и видели всю его семью» [546] Дневники Императора Николая II, с. 675.

В том же Покровском Государь вышел из повозки, пока перепрягали лошадей. В этот момент, вспоминал Матвеев, крестьянин, везший Царя, только сейчас понял, кого он вез. Государь обратился к нему: «„Что же, дядя, лошадки-то эти твои?“ Тот снял шапку и низко поклонился, а на глазах у него были слезы. Он ответил: „Да, Царь-Батюшка, это лошадки-то мои, вот Господь привел провезти вас на моих родных“». Государь поблагодарил крестьянина и пошел садиться на другую подводу. Матвеев подошел к крестьянину, который не прекращал плакать, и спросил его: «„Что же ты, старый, плачешь-то?“ Он ответил мне: „Что как же, батюшка, мне не плакать, ведь смотри, вот Господь привел провезти на моих-то лошадках самого Царя-Батюшку“» . [547] Последние дни Романовых, с. 245–246.

По дороге в Тюмень, в селе Борки, у Е. С. Боткина случился приступ мочекаменной болезни, и на полтора часа выезд был задержан. Наконец, в 20 часов 15 минут 14/27 апреля Царская Чета и сопровождающие ее лица, окруженные кавалеристами Яковлева, при полной луне въехали в г. Тюмень. Утомленные нелегкой дорогой путники вошли в уже подготовленный для них поезд. «Приятно было попасть в поезд , — писал Государь в дневнике, — хотя и не очень чистый. Сами мы и наши вещи имели отчаянно грязный вид. Легли спать в 10 часов не раздеваясь» . [548] Дневники Императора Николая II, с. 675.

Здесь мы должны вернуться к действиям комиссара Яковлева. С его слов, он строго предупредил Бусяцкого и Заславского об их ответственности в случае любой самодеятельности с их стороны. Но тем не менее он был предупрежден Неволиным, что против его отряда готовится нападение. «Гузаков сообщил мне , — вспоминал Яковлев, — очень тревожные известия, полученные им от перебежчика из отряда Гусяцкого. Нам по пути угрожала большая опасность. Гузаков обрисовал мне в общих чертах, какая создалась в связи с перевозкой Романовых обстановка, и предложил мне расспросить Неволина. Выслушав Неволина, мы стали обсуждать с Гузаковым дальнейший план действий. У него на станции Тюмень имелся отряд в 250 человек хорошо вооруженных рабочих. Таким образом, с момента прибытия в Тюмень мы будем в полной безопасности. Подъезд к Екатеринбургу мы тоже сумели обеспечить. Самое серьезное — это добраться до Тюмени» . [549] Последние дни Романовых, с. 68.