Дмитрий Олейников - Николай I

Пиком «оборонительно-наступательной» политики Николая стала эпоха революций 1848—1849 годов.

Уже 1 января 1848 года прозорливый австрийский канцлер Метгерних записал в дневнике: «Предстоящий год окажется самым хаотичным из всех, какие мне довелось пережить…» [420] Цит. по: Рахшмир П.Ю. Князь Меттерних: человек и политик. Пермь, 2005. С. 355. Вскоре полыхнуло восстание в Сицилии, а в феврале в Париже агитационная кампания реформаторов вдруг привела к вооружённому выступлению. Парижские улицы оказались запружены полутора тысячами баррикад, национальная гвардия перешла на сторону восставших, и в три дня монархия «народного короля» Луи Филиппа рухнула.

В Россию известия о начале новой французской революции пришли 22 февраля 1848 года, в день бала у наследника, завершающего Масленую неделю. Среди разных версий самой распространённой и быстро разошедшейся по Европе стала такая:

«Залы были наполнены как блеском огней, так и блеском туалетов; взгляд на беззаботную танцующую массу людей мог породить уверенность, что находишься в вечном царстве мира и счастья. Но вдруг раскрываются двери шумной залы; взоры всех устремляются туда, и через дверь выходит на середину залы император, с сумрачным видом, с бумагой в руке, подаёт знак, музыка обрывается на полутакте, и танцующее общество… замирает в безмолвной неподвижности. После нескольких секунд боязливого ожидания услышали, как государь громовым голосом сказал: "Седлайте своих коней, господа! Во Франции провозглашена республика!"» [421] Шильдер Н.К. Император Николай Первый, его жизнь и царствование. Кн. 2. М., 1996. С. 489. .

В петербургском обществе показалось, что в мирную обстановку ворвался 1789 год. Этот момент Николай и счёл началом «борьбы между справедливостью и силами ада». Однако его немедленный порыв отправить армию к границам Франции был остановлен разумным доводом: у России нет таких денег, чтобы воевать в Европе. Пример антинаполеоновской коалиции, на который ссылались Николай и его любимый фельдмаршал Паскевич, не годился. Тогда деньги давала Англия, а теперь, уверяли трезвые головы, «не дадут ни гроша».

Пришлось искать компромисс между духом Священного союза и современной политической реальностью. Было решено сдерживать революционный пожар, не давая ему распространяться по Европе. «Я хотел бы оставить французов истреблять друг друга сколько им угодно, — пояснял свой отказ от агрессии Николай, — мы же должны ограничиться тем, чтобы мешать им распутаться, и подавлять всякие попытки революции в Германии» [422] Красный архив. Т. 4/5. 1938. С. 170. .

Но «попытки к революции» начались в Германии ещё до того, как вести о французской революции достигли Петербурга. С той поры начинается стойкое разочарование Николая в Пруссии, «допустившей» у себя введение конституционного правления. «Старой Пруссии нет, — сетовал Николай, — она погибла невозвратно; нынешняя ни то, ни сё, она что-то переходное, а будущее ужасно. Вот моё убеждение…» Через некоторое время — ещё одно горькое признание Паскевичу: «Мы все поражены как громом. Король теперь слепое оружие демагогов, которые им ворочают, как куклою, и всё его заставят сделать, даже самое подлое» [423] Щербатов А.П. Генерал-фельдмаршал князь Паскевич. Его жизнь и деятельность. СПб., 1896; 1899. Т. 5. С. 394; Т. 6. С. 7. .

Практически одновременно начались восстания и в Австрии. Уже 15 марта австрийский император был вынужден отправить в отставку самого пламенного европейского консерватора — Клеменса Меттерниха, человека, символизирующего Венскую систему и бывшего для Николая политическим авторитетом. «В глазах моих исчезает вместе с Вами целая система взаимных отношений, мыслей, интересов и действий сообща», — грустно писал император Метгерниху [424] Император Николай Первый. М., 2002. С. 275. . Вскоре бывший австрийский канцлер вообще был вынужден бежать в Англию, хладнокровно взирающую на невзгоды континентальной Европы.

Третьего апреля русский император писал английской королеве: «Среди катастроф, потрясающих общественный порядок… что ещё держится в Европе? Великобритания и Россия! Не будет ли естественным заключить, что наш тесный союз, возможно, спасёт мир?» [425] The Letters of Queen Victoria. Vol. II. L., 1907. P. 196.

Спасать мир была приготовлена 370-тысячная русская армия. Летом 1848 года она сосредоточилась у западных границ и до поры до времени выжидала развития событий. Весь 1848 год русские дипломаты терпеливо разъясняли манифест царя, истолкованный на Западе как призыв к вооружённому вмешательству. Именно так трактовались в Европе слова: «Мы готовы встретить врагов наших, где бы они ни предстали, и не щадя себя защищать честь имени русского и неприкосновенность пределов наших».