Петр Григоренко - В подполье можно встретить только крыс…

Отправился я из армии на попутных машинах. Решил ехать (из района Станислава) в Делятин, где дислоцировался штаб дивизии, через Коломыю – место дислокации штаба корпуса. Начальнику штаба, поскольку он не первое лицо в дивизии, не обязательно представляться командиру корпуса. Но я рассудил – кашу маслом не испортишь. Тем более, что с комкором Гастиловичем бывшим во время моей учебы слушателем старшего курса Академии Генерального Штаба, а затем преподавателем, отношения в Академии были, если и не дружеские, то уважительные и доброжелательные.

Встреча была теплой. Долго говорили о делах. Обстановка беседы – преподавателя со слушателем. Я был доволен, что заехал. Потом был заказан обед. Поели, выпили. Разговор продолжался в прежнем дружелюбном тоне, но появились новые мотивы. Я начинал понимать, что отношения у Гастиловича с моим командиром дивизии, мягко скажем, натянутые. Он несколько раз намекнул, что ему приятней было бы видеть меня на этом посту. О командире дивизии говорил неуважительно, явно настраивая меня против него. Мне это было неприятно и я долго обдумывал как бы сбить его с этой темы и не настроить против себя, не превратить в своего врага.

– Товарищ генерал-лейтенант! – заговорил я наконец. – Вы знаете мое отношение к Вам. Еще в Академии я привык относиться с уважением и доверием к каждому Вашему слову. И сейчас верю, что Вы говорите о моем комдиве одну только правду. Но поймите мое положение: я начальник штаба, т.е. не только руководитель управляющего дивизией органа, но и отражение комдива. Я либо действую как и командир, либо обязан оставить должность. Поэтому позвольте мне забыть все, что я слышал о своем командире и сохранить нейтралитет. Это не значит, конечно, что я поддержу комдива, если он захочет уклониться от выполнения Вашего приказа или будет действовать вопреки Вашим указаниям. В таких случаях, я могу Вас уверить, что свой долг выполню и донесу Вам.

Он согласился со мной. И мы расстались по дружески. Но от стычки с ним меня это не уберегло. Однако не будем забегать вперед.

В роли своего предшественника в дивизии я действительно встретил однокурсника по Академии Генерального Штаба генерал-майора Подушкина. Он обрадовался моему приезду. С этим событием кончался его штрафной срок. Мы поговорили, вспомнив однокурсников, чья судьба была известна ему или мне. От него первого я услышал: «Нерянин пошел в услужение к немцам». Мне не верилось, но он убежденно настаивал на том, что его сообщения верны. Утром он уехал. Я пошел познакомиться с офицерами штаба, побывал в частях, познакомился с командирами и штабами. Дивизия находилась в обороне. Противник – венгры – тоже не имел ни сил, ни желания наступать. Вечером зашел к командиру дивизии, доложил о проделанном и заключил: «считаю, что с сего часа в должность вступил. Так что прошу спрашивать по полной ответственности».

– Спасибо! – с теплом в голосе сказал он – идите отдыхать.

Проснувшись следующим утром, заказал завтрак и позвонил в опер. отделение.

– Завальнюка! (нач. опер. отделения П. Г.)

– А его нет.

– А где же он?

– А они с командиром куда-то уехали.

– Доложите когда возвратится.

Через несколько часов заходит сам Завальнюк: «Вы вызывали?».

– Да вызывал. Утром Вы без моего ведома куда-то уехали. Я надеюсь, что это было в первый и последний раз.

– Это ком…

– Мне не надо никаких объяснений. Свое требование я изложил. Если подобное повторится, как это ни жаль, нам вместе не работать. Идите! – Завальнюк ушел, а я тут же направился к комдиву.

– Входите, входите – приветливо и весело встретил он меня. Но я был строго официален: «Товарищ генерал-майор, сегодня утром Вы взяли с собой куда-то – верю по важному делу – моего заместителя. Я прошу Вас, если Вы и дальше собираетесь командовать моими подчиненными через мою голову, откомандировать меня в корпус. Я не буду начальником штаба в дивизии, где меня не уважает сам комдив.

– Простите, Петр Григорьевич… да Вы садитесь. Тут получилось все совершенно непроизвольно. Я поступил, как делал при Подушкине. Он не был заинтересован в этой работе и ничего не хотел делать. Я привык работать с Завальнюком. И сегодня поступил так же, больше этого не будет.

И действительно больше не было. Но если бы я знал какое это впечатление произведет на Завальнюка, то ни за что не говорил бы с ним так, как говорил. Я взял и с ним, и с комдивом тон, которым хотел обрезать злостные поползновения на мои прерогативы. А таких поползновений не было. Комдив это сумел мне объяснить и с ним мы открыто и честно подружились. В частности он сделал для нас двоих общий стол и три раза в день мы встречались обязательно. До этого комдив питался в одиночку.