Петр Григоренко - В подполье можно встретить только крыс…

В Куйбышевку прибыли часов в 5 вечера. Я только собрался выйти поискать начальника штаба 2-й армии, как Вавилов сам вошел в вагон, за ним следовал майор (я уже был подполковник).

– Ну, где твои вещички? – улыбаясь, спросил Вавилов. – Вот смену тебе привел. Твое начальство не хочет с тобой расставаться. Аркадий Кузьмич такой шум устроил, что Иосиф Родионович даже сам звонил: «Смотрите, не пропустите Григоренко». Так бесславно закончился мой первый поход на фронт.

Возвратился я в Хабаровск злой и недобро настроенный против Казаковцева.

Когда я вошел в кабинет, он сидел, что-то писал: «Садитесь!» – буркнул он своим ровным глухим голосом, слегка кивнув головой. Я сел. Через некоторое время он отодвинул бумагу, положил ручку, поднял взгляд на меня.

– Ну что, сердитесь? Не дал Вам совершить героические подвиги во Славу Родины? Еще успеете совершить. Войне этой только, только начало. Вы же не Анатолий Петрович (Булатов – комиссар штаба). Это он собирается отступать в Маньчжурию и оттуда продолжать войну за коммунизм. А Вы знаете историю. И Вы прекрасно понимаете, что немец идет пока что по инорусским землям. Войдет в Россию – застрянет. Я не знаю, будут ли русские воевать за коммунизм, но Россию они не отдадут. На России Гитлер себе также сломает шею, как сломал Наполеон. Куда же Вы торопитесь? Повремените. Придет и Ваш черед. Те, кто сейчас воюют, только почву унавоживают. Они выносят на себе главную тяжесть войны. Основная их масса гибнет, а слава и ордена достанутся тем, кто кончать войну будет.

– А я не хочу ни славы, ни орденов. Я хочу защищать свою Родину.

– А смерти Вы хотите?

– Во всяком случае я к ней готов.

– А вот я не готов… к Вашей смерти. Вы занимаете очень важную должность. И Вы на месте. От нашей с Вами работы зависит, вступят ли японцы в войну на стороне Гитлера против нас. Если вступят, наше дело безнадежное, и Ваши подвиги на Западе пойдут «псу под хвост». Здесь Вы нужны персонально, как личность, а там на Ваше место, Вы сами это видели, можно назначить любого майора. Но что мне Вас уговаривать. Если у Вас не хватит ума, чтобы все понять самому, то есть приказ: Вы зам.нач. оперупра и обязаны подчиниться этому. Ну, а после работы заходите ужинать. Это уже не мой приказ, а жены. А жен не слушать нельзя.

Я так и не узнал, как воздействовал Казаковцев на Опанасенко, но факт этот показывает, что «непоколебимый» Опанасенко может иногда и отступать.

И еще одну прекрасную черту Опанасенко узнал я вскоре. Ни у кого не спрашивая, Опанасенко на месте убывших дивизий начал формировать новые дивизии. Была объявлена всеобщая мобилизация всех возрастов до 55 лет включительно. Но этого все равно было недостаточно. И Опанасенко приказал прокуратуре проверить дела лагерников и всех, кого можно, освободить и направить в войска. Меня он послал в Магадан с приказом – лично некоронованному царю Магаданского края Никишову, организовать проверку лагерей и максимально возможное количество заключенных освободить и направить во Владивосток. Маленький, довольно противного вида, мозглявый полковничек, приняв меня в богатом кабинете дома с колоннами, странно контрастировавшего с пустынной местностью и лагерными вышками, начал читать мне лекцию о Магадане, о том, что здесь не держат маловажных преступников, и что он, если нависнет угроза, прикажет всех перестрелять, а оружие в руки никому не даст. Я не очень вежливо перебил его, сказав что выполняю поручение представителя Ставки Верховного Главнокомандования и СТО, и что у полковника есть его приказ, на который он обязан дать ответ. Полковник, который в течение всего разговора ни разу не снял папаху, по-видимому полагая, что она делает его выше и внушительнее, откозырял мне и сказал, что ответ он подготовит. Что он написал, я так никогда и не узнал. Знаю только, что Опанасенко вызывал Гоглидзе и долго с ним говорил. И еще знаю от Аркадия Кузьмича, что из-за этой поездки или из-за другой – я еще ездил в Оху на Сахалин, где на базе ремонтной мастерской бурового оборудования создавалось военное производство. Или же на основе обеих поездок, но я стал предметом разговора между Сталиным и Опанасенко. Опанасенко заранее знал, когда будет разговор и приглашал кое-кого из должностных лиц. Во время одного из таких разговоров, на котором присутствовал и Аркадий Кузьмич, он услышал, как Опанасенко сказал:

– Григоренко? Есть такой, Иосиф Виссарионович. Затем он внимательно что-то выслушал и заговорил снова: