Лотар-Гюнтер Буххайм - Прощание

До полуночи еще много времени. Я иду на мостик и в рулевой рубке заново знакомлюсь с приборами и инструментами.

Мостик представляет собой мощную, проложенную поперек корабля палубу. Даже при полной загрузке он поднимается на восемнадцать метров выше ватерлинии.

Корабль поплывет с балластом — с двумя третями максимального балласта в 11 000 тонн, который он может принять. Балласт состоит из морской воды.

— А почему из морской воды? — спросил я старика.

— Потому что для рейса в Дурбан не нашлось груза, — ответил он.

— И такой гигантский путь проделывать с водяным балластом — вряд ли это можно назвать экономически оправданным.

— Да. Это так! — включил старик свой обычный ограничитель речи.

Я внимательно оглядываюсь. В поле зрения рулевого: индикатор положения руля, гирокомпас и рупор для пеленгаторной палубы. В ящике у руля находится автоматическое рулевое управление. Оно удерживает курс корабля от воздействий ветра и волнения моря. Его включат, как только мы выйдем в открытое море.

А вот здесь розетка, относящаяся к лоту для мелководья. В ящике рядом — индикатор глубинометра, измеряющего глубины до тысячи метров. Переключатель навигационных огней и палубного освещения. Ящик с радиоаппаратурой, приборами селекторной связи и звукозаписывающей аппаратурой. На задней стенке, вплотную к потолку — «ящики для почтовых голубей», на самом деле контейнеры для национальных флагов и сигнальных флажков. Рукоятка, которая в центре помещения размещена на потолке и непосвященным обычно для смеха выдается за «тормоз экстренного торможения корабля», служит для дистанционного управления сигнальным прожектором.

Я брожу по кораблю и всеми фибрами моей души впитываю волшебную атмосферу отплытия. Все это оживляет впечатления о моем первом путешествии.

В штурманской рубке я нахожу буклет с надписью «Проспект для гостей» и читаю: «Отличительной приметой атомохода „Отто Ган“ являются высокие надстройки. Наряду с собственным экипажем на корабле могут быть размещены еще сорок технических и научных работников для проведения исследовательских работ, а для этого требуется еще хозяйственный персонал. В то время, как экипаж размещается на нижней, главной палубе корабля, каюты техников — на палубе с задней надстройкой корабля, расположенной над нижней, еще выше, в надстроечной палубе, находятся каюты инженеров. Самая высокая — лодочная палуба имеет помещения для нескольких гостей. К этому можно добавить, что атомоход „Отто Ган“ допущен к эксплуатации и как пассажирский пароход, так как он отвечает самым высоким требованиям в отношении безопасности».

Этот корабль имеет более сложное устройство, чем любой нормальный торговый корабль. Со спардека многие проходящие по верхней палубе переплетения воздухоотводных труб судовых цистерн выглядят гротескно. По ним отводят воздух из верхних боковых цистерн, установленных на боковых цистернах с двойным дном. Эти многочисленные цистерны с их воздухоотводами являются необычными устройствами. С помощью их многочисленных ячеек можно моделировать различные ситуации погрузки.

Чтобы поесть, я бегу вслед за стариком с мостика на палубе на корму. Сначала мимо нас проходит целая вереница вентилей. Так много вентилей я еще не видел ни на одном другом корабле. Затем меня поражает черный, вертикально прикрепленный, гигантский запасной якорь. Наконец мы карабкаемся на одну палубу выше, на полуют. Здесь боцман натянул штормовые леера.

— Осторожно! Не споткнись о канаты! — предупреждает старик.

В то время, как мы идем вдоль штормовых лееров, я вспоминаю те канаты, которые называют «шпринг» — носовой шпринг и кормовой шпринг. Это такие канаты, направления натяжения которых противоположны носовым швартовым и кормовым швартовым. Они проходят через клюзы на носу и на корме в направлении к середине корабля и ведут к причальным тумбам (кнехтам) на пирсе. Мы проходим мимо крышки реактора, рядом с лопастью запасного винта — кажется, все здесь имеется в двух экземплярах. Из прохода по правому борту мы спускаемся через дверь и оказываемся после ветра и холода в теплой, слегка пахнущей маслом, дымке. Теперь уже не по металлическим плитам, а по поливинилхлоридному полу мы направляемся дальше к корме.

На ходу старик полуоборачивается и неожиданно спрашивает:

— Ты что-нибудь слышал о Симоне?

— Редко.

Длинная пауза.

— На этот раз я хочу точно знать, как ты разыскал Симону.