Иван Леонтьев-Щеглов - Гоголь и о. Матвей Константиновский

Вы видите из этого небольшого интимного отрывка, что даже такой здоровый организм, как Т.И. Филиппов, подвергся одно время опасности гипноза со стороны о. Матвея; что же должно было испытывать после этого хилое существо Гоголя, изможденное вдобавок душевными и материальными терзаниями, при одном появлении на пороге этого ржевского Савонаролы!..

А между тем, по свидетельству того же Т.И. Филиппова, наружность этого ржевского Савонаролы не представляла ровно ничего внушительного. Не будь рясы и наперсного креста, его легко можно было бы смешать с любым мужиком из того самого села Эськи, в котором он некогда жил и проповедовал: приземистый, сутуловатый, с серыми тусклыми глазами, с жидкими волосами и широким плоским носом, он производил с первого взгляда самое ничтожное впечатление. Но что значит сила воли, смелость речи и — да простят мне поклонники о. Матвея резкое слово — известная доля бесцеремонности! Особенно это много значит и всегда значило в нашем шатком, беспринципном и малокультурном обществе, падком, как муха на мед, на всякое самовластное слово, всякую невиданную диковину…

Теперь добавьте ко всему вышесказанному об о. Матвее, что этот человек обладал несомненным даром красноречия — красноречия мужицки-грубоватого, но властного и образного, и для вас станут, полагаю, достаточно ясными и своеобразность его фигуры, и значительность его влияния.

Т.И. Филиппов особенно пленяется народным складом речей ржевского проповедника и в своих воспоминаниях добавляет, что о. Матвей вообще любил говорить и готов был говорить без конца, лишь бы его слушали. К сожалению, у нас нет под рукой образца проповеднического красноречия, столь восхищавшего Т.И. Что же касается до писем о. Матвея, опубликованных в шестидесятых годах в «Домашней беседе», то, на наш откровенный взгляд, в своей сущности дальше общих фраз они не идут, но резкий, почти отрывистый слог писем, их общий простонародно-фамильярный тон и аскетически-нетерпимое направление придают им оригинальную окраску и делают их драгоценными документами для характеристики о. Матвея… В письме какому-то бойкому ржевскому торговцу о. Матвей между прочим пишет: «Ради Бога, не прилепляйся к земному, брат!» — и эта фраза служит как бы камертоном ко всем его письмам. Например, некто Ф. С-ч, человек, очевидно, крепкого организма, вознамерился жениться в третий раз и спрашивает совета о. Матвея. Разумеется, совет о. Матвея: «Не прилепляйся к земному». «Ты пишешь, что тебе без жены жить трудно, — а кому же легко было достигать царствия небесного? Кто без труда и без нужды получил оное? Смотри, брат, здесь мы гости: домой собирайся. Не променяй Бога на дьявола, а мир сей на царство небесное. Миг один здесь повеселишься, а вовеки будешь плакать». И в следующем письме следует рецепт, как умерщвлять «гады страстные»: «Поменьше да пореже ешь, не лакомься, чай-то оставь, а кушай холодненькую водицу, да и то, когда захочется, с хлебцем; меньше спи, меньше говори, а больше трудись, да меньше гордись… Ходи почаще на кладбище к женам и спрашивай у праха их: что, пользовали ли их удовольствия телесные?..»

Жалуется ему какой-то сельский дьячок на свое плохое житье-бытье с видимым простодушным расчетом на материальную поддержку или протекцию для получения сана дьякона. Со стороны о. Матвея ответ один и тот же: «Молись в свое время, вина не пей совсем, никого не осуждай и положи себе за правило: или прочесть пятьсот раз в день Иисусову молитву, или Спасителю акафист, или главу из Евангелия и Апостола, то увидишь помощь Божью… Не грусти, живи, за все Бога благодари. Прощай, брат, спасайся!».

Гонит купец-самодур из дому своего сына — тот с слезным прошением к о. Матвею о заступе. А о. Матвей в ответ на это: «Не отец гонит, а Бог вызывает, чтобы вы не были участниками с неправдой собранного стяжания. Смотри же с радостью, как Авраам, прими этот глас и пикнуть не смей! Боже тебя сохрани! Если будешь слушать совета мудрого сатаны, он никогда на добро не научит…».

Или вот еще крайне характерный образчик стиля о. Матвея — письмо к неизвестному «бестолковому Матвею»: «Брат о Христе, Матфей, бестолковый, как и я! Жаль мне тебя. Тебе трудно, а дело-то идет ладно. Ты не вышел от отца-то, ну, так и быть. Бог поправит; не скучай, брат. Ты стоишь на правом пути, он тесен, да верен. Ступай, не ошибешься: царствие Божие нудится. Явится Христос, и будет тихо и ясно и все прекрасно».

И т. д., и т. д.

Письма о. Матвея к Гоголю, по-видимому, безнадежно затеряны, но уже по вышеприведенным образчикам можно приблизительно судить, с каким наивно-дидактическим багажом подошел этот самонадеянный оратор к нашему гениальному писателю в самый острый момент его душевно-писательского перелома… С другой стороны, письма самого Гоголя неизбежно бросают свой отражательный свет на вероятную сущность этих жестких ржевских откликов. Мы уже знаем об эффекте первой встречи Гоголя с о. Матвеем. Достоверность ее подтверждает устное свидетельство Т.И. Филиппова моему доброму знакомому оптинскому иноку, но из дальнейших событий можно думать, что все же это была лишь мимолетная случайная встреча в толпе гостей и настоящее сближение и вместе с тем недоразумение между Гоголем и о. Матвеем началось собственно с посылки первым в Ржев экземпляра «Переписки с друзьями»…