Игорь Русый - Время надежд (Книга 1)

Неожиданно потянуло дымом, справа вычернились избы. Комзев остановился.

- А ну, Локтев, - сказал он Волкову. - Узнай, какая деревня.

- Есть! - отозвался Волков.

Это было маленькое придорожное село: несколько домиков с хлевами, овинами, занесенными по крыши снегом. У крайней избы приткнулась санитарная двуколка. Бородатый солдат надевал лошадям на головы торбы с овсом.

- Эй, дядя! - окликнул его Волков. - Какое это село?

- Да хто его знает... Но, чертяка! - выругал солдат лошадь, которая мотнула головой. - Здеся санбат наш.

Уразумел? - И кивнул на приоткрытую дверь сарая: - Там вон легкораненые. Может, они знают.

Волков направился туда. Посредине сарая горел костер, освещая лица, шинели сгрудившихся вокруг него бойцов. Хрипло звучали голоса:

- Не увезут сегодня в госпиталь. Метель заиграла дороги.

- По хатам разведут. Эх, братцы, давно я на печи не спал...

- Ас чего это? - проговорил танкист, у которого руки были замотаны марлей. - Когда мужик замерзнет, он передом к огню встает, баба ж обратную сторону греет. С чего?

- Это у кого где огня не хватает! - ответил насмешливый девичий голос.

Волков застыл на месте. Он увидел Машу Галицыну, только не хотел поверить, что боец в испачканной гарью телогрейке с подвешенной на бинте левой рукой, стоящий к нему боком, и есть она.

- Ловко отбрила! - засмеялись другие раненые.

Очевидно, странное выражение появилось на лице Волкова, и кто-то спросил:

- Ты чего, друг, молчишь? Контуженный, что ли?

И она тоже повернула голову.

- Сережка! - Глаза ее под солдатской шапкой, надвинутой к бровям, вдруг потемнели. - Ты... ранен?

- Да нет, - сказал Волков. - Идем на фронт.

Почему-то на миг у него сдавило дыхание. Еще мальчишкой, когда ощутил таинственную власть ее над своими чувствами, он заставлял себя искать в ней то, что могло бы оттолкнуть его от этой взбалмошной девчонки. И с этой меркой привык думать о ней, а теперь словно утратил дар речи. Он смотрел на ее руку, где бинт пропитался кровью, на телогрейку, прорванную у локтя пулей.

- Какая это деревня? - спросил он.

- Макаровкой называется, - ответили ему.

- Лобня далеко?

- Еще три километра.

- Сережка, - проговорила Марго, как бы удивляясь тому, что его сейчас интересует название деревни.

- Рота идет. Мне догонять надо, - почему-то сказал Волков.

Они вышли из сарая. А там прозвучал хрипловатый голос бойца:

- Суровый, видать, мужик. Она-то как потянулась.

И говоришь, задом к огню? Эх, дурень! Мозги куриные.

В затишье снег падал крупными хлопьями. Но у дороги продолжалась белая круговерть, и темное пятно роты исчезло.

Она видела, что на нем солдатский полушубок, нет знаков различия, и ни о чем не спрашивала.

- Как ты? - спросил Волков. - Как живешь?

- Немного трудно, Сережка, - доверчиво улыбнулась она. - Иногда страшно.

- Осколком ранило?

- Да... Это быстро заживет.

- Андрей вот потерялся. Не знаю, что с ним.

- И ты пропадал без вести. Я узнавала. Невзоров запрос делал. Что с тобой было?

- Ничего особенного. Война.

- Я верила, что ты жив... Сережка, это не во сне?

Это правда ты!

Они помолчали, глядя друг на друга. Снежинки падали на ее щеки, и она вроде не чувствовала холода.

И ему казалось, будто вместо сердца колотится что-то горячее, мягкое. Он даже испугался того, как быстро утратил холодную рассудительность.

- Какие мы были глупые, Сережка.

- Почему? - спросил Волков.

- Потому! - она подняла здоровую руку и ладонью коснулась его воротника. - Ну, что ты молчишь?

- А что сказать? Мне пора идти.

- Да?

- Да!.. Этому Невзорову от меня привет.

- Что же стоишь?.. Уходи!

И вдруг, приподнявшись на носки, обхватив шею Волкова здоровой рукой, она торопливо, как-то порывисто, неловко и в то же время с отчаянной решимостью поцеловала его в губы. Ему показалось, что обмерзшие губы на миг обдало сухим жаром. Она еще секунду глядела на него, как бы чего-то ожидая, и, словно ощутив лишь теперь холод, зябко передернув плечами, отступила.

- Уходи, - сердитым шепотом повторила она.

Волков сразу торопливо повернулся, зашагал, наклоняясь против метущего снег ветра. Он прошел метров тридцать, когда донесся в свисте ветра оборванный вскрик, полный горечи, недоумения:

- Сереж!.. А-адрес!..

Волков до боли стиснул зубы и не обернулся.

Он догнал роту за селом, у леса. Щеки его горели.

И капли тающего снега на них тут же высыхали. А из леса шел непонятный гул. Метель как бы ревела там, обламывая деревья. Гул усилился, и к дороге стали выползать белые танки. На танках сидели бойцы в маскировочных халатах. За ними двигалась пехота.