Майкл Бар-Зохар: Бен Гурион

Однако «Эзра» не только провинциальный мальчишеский «клуб». Прежде всего это союз близких друзей во главе с тремя его основателями: прирожденным организатором, веселым крепышом Самуилом Фуксом, старшим из всех; Шломо Земахом, отпрыском одной из самых богатых и знатных семей города, и самым младшим — Давидом Грином. Его первое выступление на заседании общества посвящено теме «Сионизм и культура». Он пытается писать и вместе с друзьями решает издавать молодежный журнал, где публикует свои первые опусы — стихи. Однако вскоре журнал перестает издаваться.

Шломо и Самуил по-прежнему были рядом с Давидом, когда в семнадцать лет он принимает самое важное в своей жизни решение. Жарким августовским утром трое жизнерадостных юношей решают отправиться на маленькое тенистое озеро, расположенное в месте выхода реки Плонки за пределы города. Вдоволь накупавшись, троица, раздевшись донага, устраивается на песчаном берегу, чтобы обсушиться и почитать газеты, где напечатан отчет о шестом Конгрессе сионистов, состоявшемся в Базеле, на котором Герцль представил свой «план Уганды», предусматривающий создание в Восточной Африке еврейского государства, способного спасти всех русских евреев от нарастающей волны погромов. Глубоко разочарованные трое юношей восстают против этой идеи, поскольку, по их мнению, только Палестина может стать Домом еврейского народа. После долгих споров о том, как лучше противостоять этой опасной затее, они приходят к взаимному согласию:

«Мы пришли к выводу, что лучшим способом победить «угандизм» является обоснование еврейского народа на земле Израилевой».

Это решение становится не только руководством к действию. Это зарождение идеологии. Мечта вновь овладеть Палестиной может осуществиться только через решительные действия. Принятое решение подразумевает личные обязательства и полный отказ от «вербального» сионизма как пустой говорильни. Этот теплый летний день стал первым воплощением идеи, ставшей смыслом жизни Давида Грина. С этой минуты он хватался за любую возможность доказать, что предпочитает слова делу. Позже он напишет отцу: «Единственно истинным для меня проявлением сионизма является создание еврейских поселений в Палестине; все остальное — не что иное, как ложь, болтовня и пустая трата времени».

Столь же серьезно молодые люди разрабатывают порядок своего отъезда на Землю Обетованную. Шломо Земах отправится туда первым, изучит местность и вернется в Плоньск. Но тут возникает некое затруднение сентиментального характера: юный Шломо влюблен в красавицу, сестру Самуила, и хочет увезти ее с собой в Палестину. Тогда все трое решают, что он сперва подготовит почву для приезда девушки, а затем вернется в Плоньск, чтобы с помощью Самуила и Давида сбежать вместе со своей возлюбленной. Таким образом, все четверо прибудут на Землю Обетованную.

Давид уедет последним. Торопиться не следует, говорит он, ведь Палестине нужны строители, и он не сдвинется с места до тех пор, пока не получит диплом инженера. Для этого тем же летом он отправится в Варшаву, где будет готовиться к вступительным экзаменам в технический колледж. Однако всю осень, а затем и зиму он проводит в Плоньске, избегая прямых ответов на многочисленные вопросы друзей и тщательно скрывая подлинную причину своей задержки в городе. Он влюбился.

Никто не знает о его тайне, но когда Земах и Фукс слышат его лирические стихи об «источнике жизни, надежде и вере, смысле существования и душе моей души», все становится понятным. Секрет почти раскрыт, но Давид категорически отказывается назвать имя своей избранницы и признать, что сгорает от любви. Только через год он напишет Самуилу Фуксу:

«Я всегда хотел открыть кому-нибудь свое сердце, но какая-то таинственная сила удерживала меня, зажимая мне рот… Да, я любил, и ты знаешь это, но даже ты не можешь представить себе всю силу этой любви… это было как извержение вулкана, сердце мое сгорало в огненной лаве безумной любви. Все мои стихи были лишь бледной тенью этого чувства… Внезапно сомнение охватило меня… действительно ли я люблю? Эта неуверенность не давала мне спать. В то же время, бывали моменты, когда я просто не мог поверить, что в моем сердце нашлось место для этой страсти. Но любовь еще жила во мне. Постепенно я стал осознавать, что не люблю ее… в глубине души я по-прежнему испытывал это глубокое чувство, но не к ней. (Даже сегодня я не знаю, перестал ли я любить ее или просто никогда не любил…) Это случилось в середине зимы. Раньше я чувствовал себя безгранично счастливым, но вдруг стал несчастлив… Я очень страдал, раскаяние и угрызения совести терзали меня, ночами напролет я плакал, сидя в кровати… Оставаться в Плоньске я не мог. Это и было одной из причин, задержавших мой отъезд в Варшаву. До начала зимы любовь удерживала меня в Плоньске. Но все уже в прошлом… Иногда еще сейчас любовь как молния вспыхивает в моем сердце, и этот жар становится невыносимым — особенно в моменты, когда я один и воспоминания возвращаются из дальнего далека… Но через минуту все гаснет… Неужели сердце мое очерствело и превратилось в камень? Кто сумеет проникнуть в тайны души?..».