Ромен Роллан: Жизнь Микеланджело

Микеланджело не избежал общего поветрия. Когда во Флоренции узнали, что приближается со своими войсками предвещанный пророком новый Кир, он же меч господень, он же уродливый карлик – сиречь король Франции Карл VIII, – молодого Буонарроти обуял ужас.

Однажды его сильно взволновал сон, рассказанный ему одним из друзей. Поэту и музыканту Кардьере привиделась ночью тень Лоренцо Медичи [61]в трауре и лохмотьях, едва прикрывавших наготу. Призрак повелел Кардьере предупредить его сына Пьеро Медичи, что тот будет изгнан из Флоренции и никогда больше не вернется на родину. Микеланджело, которому Кардьере рассказал о своем видении, посоветовал ему сообщить обо всем герцогу, но Кардьере, боясь гнева Пьеро, не осмелился этого сделать. Чуть ли не на следующий день он утром прибежал к Микеланджело и в ужасе рассказал, что покойник явился ему снова, и снова в том же одеянии. Приблизившись к постели Кардьере, который молча глядел на него, призрак ударил его по щеке в наказание за то, что он ослушался. Микеланджело накинулся на Кардьере с упреками и заставил его немедля отправиться пешком в Кареджи – виллу Медичи под Флоренцией. Встретив Пьеро на полпути, Кардьере остановил его и все ему рассказал. Пьеро расхохотался и приказал своим стремянным отстегать дерзкого. Канцлер герцога, Биббиена, сказал Кардьере: «Ты попросту дурак. Кого, ты полагаешь, Лоренцо больше любит? Тебя или своего сына? Если ему надо было прийти с того света, он уж, конечно, явился бы самому герцогу, а не тебе!» Избитый и осмеянный, Кардьере со стыдом вернулся во Флоренцию; он сообщил Микеланджело о постигшей его неудаче и настолько убедил его в неотвратимости бед, грозящих Флоренции, что тот два дня спустя бежал. [62]Это был первый припадок того суеверного страха, который, к стыду самого Микеланджело, впоследствии не раз охватывал его, почти лишая рассудка.

Он бежал в Венецию.

Но едва он вырвался из флорентийского пекла, как его нервное возбуждение улеглось. В Болонье, где Микеланджело проводит зиму, [63]он уже и думать забыл о зловещем пророке и его пророчествах. Снова он во власти земной красоты. Он читает Петрарку, Боккаччо, Данте. Весной 1495 г., в самый разгар религиозных празднеств карнавала и ожесточенной борьбы партий, Микеланджело ненадолго возвращается во Флоренцию. Но теперь он настолько далек от всех здешних раздоров и распрей, что, словно бросая вызов фанатизму последователей Савонаролы, создает своего знаменитого «Спящего купидона», которого современники приняли за античную скульптуру. Впрочем, пробыл во Флоренции Микеланджело всего несколько месяцев. Он едет в Рим, и вплоть до смерти Савонаролы среди скульпторов, пожалуй, трудно сыскать большего язычника. В тот самый год, когда Савонарола предает сожжению «суеты и анафемы»: книги, украшения, произведения искусства, из-под резца Микеланджело выходят «Пьяный Вакх», «Умирающий Адонис» и большой «Купидон». [64]Брат Микеланджело, монах Лионардо, подвергается гонениям за свою веру в пророка. Тучи сгущаются над головой Савонаролы, но Микеланджело не думает возвращаться во Флоренцию, чтобы его защитить. Савонаролу сжигают. [65]Микеланджело хранит молчание. В его письмах нет ни намека на это событие.

Микеланджело хранит молчание, но он ваяет свою «Pietà» («Скорбь о Христе»). [66]

На коленях вечно юной девы лежит мертвый Христос; он кажется спящим. Олимпийской величавостью и чистотой дышат черты богини и бога Голгофы. Но неизъяснимой грустью овеяны обе прекрасные фигуры. В душу Микеланджело закралась печаль.

Омрачало его не только зрелище бедствий и преступлений. В него вселилась та властная сила, которая подчиняет себе художника безраздельно и навсегда. Одержимый яростью своего гения, он уже не знал покоя до самой смерти. Он не обольщался сладостью победы, но, ради собственной славы и славы своих близких, поклялся победить. Семья была большая, а содержать ее приходилось ему одному. Родные донимали его денежными просьбами, денег ему недоставало самому, но из гордости он им никогда не отказывал. Он готов был продать себя в рабство, лишь бы послать близким столько, сколько они требовали. Здоровье его уже пошатнулось. Дурная пища, холод, сырость, непосильный труд подтачивали организм. Его мучили головные боли, на боку появилась опухоль. [67]Отец упрекал Микеланджело за его образ жизни, как будто сам не был виновником многих трудностей, выпавших на долю сына.

«Все мучения, которые я претерпел, я претерпел только ради Вас», – писал ему впоследствии Микеланджело. [68]