Сергей Михалков - Два брата - две судьбы

— Сорвались! — говорю я вслух.

— То ли еще будет! — отвечает мне Бойко.

Итак, с величайшим трудом мы вдвоем с Бойко одолели Днепр. Ему особенно тяжело, он хромает, опирается на палку. Теперь — на север — в леса! Днем укрываемся в селах, ночью идем сквозь снега и метель. Прошли уже километров сорок.

И вот на заре подходим к большому селу, расположившемуся в низине. Уже светает, но село как вымерло — ни одного дымка. От искрящегося снега больно глазам. Подходим к первой хате и в ужасе останавливаемся на пороге: на полу, в луже крови — труп старика, на кровати — убитая старуха, в люльке, подвешенной к потолку, — мертвый ребенок.

В соседней хате та же картина: в сенях — труп женщины с коромыслом в руке, рядом — опрокинутое ведро. В хате — две убитые девочки-подростки.

Выбираемся из села, поднимаемся на вершину бугра и видим отсюда темные пятна на белом снегу — это запорошенные трупы сельчан. Вместе с Бойко по глубокому снегу, по целине быстро уходим от этого страшного места.

Позже мы узнали, что в том селе стояла немецкая часть. Перебазируясь, немцы оставили склад с бензином под охраной двух солдат. В село ворвалась наша танковая разведка, маневрировавшая в тылу врага. Танкисты взорвали бочки с бензином, убили охрану, провели митинг и умчались. На следующий день прибыл отряд карателей и, оцепив со всех сторон село, безжалостно уничтожил все живое. Свинцовым дождем прошелся по людям. Уцелела только одна женщина, спрятавшаяся в сарае. Она и оказалась единственным свидетелем этой трагедии…

Мы шли все дальше и дальше на север.

В одном селе наскочили на какую-то вооруженную банду, едва унесли ноги. То ли это били переодетые в штатскую одежду полицаи, то ли уголовники… В дороге едим что придется, спим где попало, бывает, просто зарываемся, как сурки, в снег.

Вот опять село. Бойко, облаченный в старое рваное пальто, подходит к крайней хате, стучит в окно. Через замерзшее стекло видит: женщина машет рукой — уходите, мол, прочь отсюда! А по всем признакам немцев в селе нет.

— Давай все же зайдем, — говорю я. — Узнаем, в чем дело, да и перекусить бы не мешало.

Входим. В хате пять женщин, и все плачут.

— Что случилось?

— Ой, горе, горе-лышенько!

Узнаем, что здесь часа три назад побывали каратели.

Они вывели всех стариков и подростков за село и расстреляли. За что? Никто не знает.

— Лежат они там, бедные, — причитает одна старуха, — похоронить нельзя: немцы подходить запретили.

Метет метель.

И снова путь-дорога. Уже отмахали километров сто, а то, может, и больше. Идем по земле, где недавно шли жестокие бои. Села, видимо, из рук в руки переходили: все сожжено, всюду разбитая техника, запорошенные трупы солдат. Стараемся обходить села с немецкими гарнизонами, избегаем дорог, обходим вражеские посты и дозоры. Бойко решил, что лучше нам разделиться.

— Как наскочим на немцев — так сразу нас обоих и прихлопнут. Давай лучше пойдем один за другим. Дойду до села и в крайней хате буду тебя дожидаться. Придешь, встретимся, и опять в дорогу.

Он пошел первым. Через три часа тронулся я. Вот и деревня, захожу в крайнюю хату — Бойко тут. Обрадовались встрече, посидели, покурили и — дальше. Так за ночь несколько раз встречались и расставались. На пятый день я его потерял. Пришел в село, захожу в крайнюю хату, спрашиваю: «У вас тут хромой с палкой был?» — «Был, — говорят. — Ждал-ждал и ушел». Я искал по всему селу — пропал мой Бойко. В следующем селе то же самое. «Был, — говорят, — вроде он самый, а куда пошел — не знаем». Так мы и потеряли друг друга.

Теперь я в пути один. Иду на север — в леса, они надежная защита.

И вот, к великой радости, снова обрел попутчика. Дело было так: захожу в село, в какую-то хату. Мужчин в селе давно нет, только женщины да дети. Хозяйка мне говорит:

— А здесь еще один ходит, блудный.

«Не Бойко ли?» — подумал я.

— Где? Кто такой?

— В соседней хате ночевал.

— Узнайте, — прошу, — там ли он? Пусть зайдет. Женщина ушла и привела с собой молодого парня лет

двадцати пяти. На вид — орел! Широкий в плечах, статный, одет в телогрейку. Из-под ушанки глядят спокойные, внимательные глаза. Круглое русское лицо с широкими ноздрями и крупным ртом. Правую руку держит в кармане.

— Садись! — предложил я. — Разговор есть, а что форма на мне немецкая — так это так, по необходимости.

Он сел на лавку, я — за столом. Мы пригляделись друг к другу, разговорились и вскоре уже беседовали, как старые друзья… В тылу нередко так случается: несколько фраз — и возникает взаимное доверие.