Сергей Михалков - Два брата - две судьбы

А 4 октября 1943 года в городе Познань фанатик-расист и убийца Генрих Гиммлер, правая рука Гитлера, поучая своих группенфюреров (генералов) СС, сказал: «…Для нас абсолютно безразлично, как живется русским, как живется чехам. Ту хорошую кровь нашей породы, которая имеется у других народов, мы добудем: если понадобится, мы отнимем у них детей и вырастим у себя. Живут ли другие народы зажиточно или подыхают от голода, меня интересует только постольку, поскольку они нам нужны в качестве рабов… Если десятки тысяч русских баб окочурятся при постройке противотанкового рва, меня это интересует, только поскольку противотанковый ров нужен великой Германии…»

Я жил в полном неведении, что будет со мной завтра, и не знал, что в эти дни к Будапешту уже подошли советские войска, что на севере была освобождена большая часть Прибалтики и вся Карелия и советские дивизии преследовали и громили гитлеровцев на территории Норвегии…

Однажды я, вспомнив, что офицер Ганс Штумм, у которого я выиграл триста марок, остался мне должен еще пятьдесят, решил зайти к нему домой, ибо в казино его больше уже не встречал.

Встретил он меня весьма дружелюбно, сразу рассчитался, извинился, что не мог передать деньги в назначенный день, так как эвакуировал жену и дочь на Запад к родственникам. Я принес бутылку коньяка. Мы сидели вдвоем, пили коньяк.

Из беседы с ним я узнал, что этот офицер СА (Sturmabteilungen — штурмовые отряды) еще в 1934 году 30 июня, переметнувшись на сторону Гитлера, участвовал в уничтожении Рема и других высокопоставленных чипов СА, враждовавших с Гитлером и претендовавших на его пост. После «ночи длинных ножей» Ганс Штумм служил в СС — в охранных отрядах, являющихся лейб-гвардией Гитлера, опорой нацистских бонз и боссов, и однажды получил приказ командовать эвакуацией с территории Норвегии секретного объекта, где располагались фальшивомонетчики.

Штумм рассказал мне, что весь тот секретный объект, с людьми и оборудованием, с августа 1943 года за колючей проволокой концлагеря Заксенхаузен в специальных бараках за № 18 и 19, в свою очередь также окруженных колючей проволокой, день и ночь работал, и типографские машины печатали фальшивые фунты стерлингов, доллары, рубли и кроны.

Мы долго беседовали на разные темы, и он стал со мною более откровенен. А это мне и требовалось.

Штумм изрядно проработал и в аппарате СД (служба безопасности, главный орган разведки и контрразведки фашистской Германии) и знал, как готовился «дворцовый переворот». Он рассказал мне, что Гальдер — начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии, в сентябре 1941 года, прибыв на Восточный фронт и узнав об уничтожении двух третей всех эсэсовских войск, тогда еще понял, что Гитлер погубит немецкую армию. Вернувшись в Берлин, он нашел единомышленников, желавших уничтожить «богемского ефрейтора». Среди них были — генерал-фельдмаршал фон Витцлебен, генерал Людвиг Бек, генерал Хаммерштейн и другие.

Так вот, Штумм участвовал в их аресте и однажды при задержании получил пулю в плечо, почему и лечился в госпитале Польцииа, где в это время проживала его семья.

В конце беседы Штумм сказал:

— Гитлер просчитался. Он не знал сталинского экономического потенциала. Русские задавили нас техникой, да и солдат, рядовой русский солдат просто поразил нас своим беспредельным терпением и стойкостью. А сейчас мы обречены! Что с нами будет, не знаю! Ищу выхода из этой военной авантюры…

Мы дружески расстались, пообещав друг другу еще встретиться.

Я шел по ночному Польцину. Услышанная информация могла пригодиться, я взял ее на учет.

Пробыв в Польцине дней сорок, я решил все же отправиться в Лиссу. Надо было снова рисковать. Как мне подсказала купленная в магазине канцелярских товаров школьная географическая карта, город Лисса находился на территории довоенной Полыни. Расчет был такой. Пока есть возможность, надо использовать и офицерскую форму, и немецкие документы. Прибуду на место — все станет яснее. А пребывание в штабе немецкой дивизии — что-нибудь да значит. Наверняка узнаю что-нибудь ценное.

Приняв такое решение, я рассчитался с хозяйкой, купил билет и сел в поезд. Неиспользованные продовольственные карточки (не отоваренные в магазине) хозяйка мне, конечно, вернула.

Еще в Польцине я заметил, что кафе и столовые были разгорожены и над каждым отделением висели надписи: «Только для немцев!», «Только для поляков!». Говорить в любом общественном месте следовало только по-немецки.