Валентина Малявина - Услышь меня, чистый сердцем

Выезжая на суд, она всегда была элегантной. И теперь ей шел яркий спортивный костюм. Но что-то изменилось в ней. Не пойму, что именно. Печали на лине не видно, но какая-то другая стала, совсем другая.

Наташа крикнула:

— Иди сюда, Валюшка!

Я взобралась к ней наверх.

— Попей чайку, потом я тебе сделаю массаж, обязательно надо снять напряжение.

Тут же подошла ярко выраженная «многократка»: передних зубов нет, голос прокуренный, под глазами мешки, тихо спросила:

— Чифирок сделать?

— А можно?

— Нельзя, конечно, но я по-быстрому. Мы отличную горелку сделали из сала и бинта. Я мигом, — подмигнула и пошла к туалету, который был перекрыт простыней, повернулась к нам, еще раз подмигнула и стала делать чай, скрывшись от всех.

Я прислонилась к стене и смотрела, как проигравшая в фанты кукарекала.

Ей кричали:

— Громче!

Она громко:

— Ку-ка-ре-ку!

— Еще громче!

Она изо всех сил, так что голос сорвался:

— Ку-ка-ре-ку!

Камера содрогалась от хохота.

Другая проигравшая читала стихи Константина Симонова:

«Жди меня, и я вернусь…»

Слезно читала. Все притихли.

Вот и чаек поспел.

— А можно я с вами? — спросила хорошо стриженная «многократка».

— Можно.

Она вспрыгнула к нам наверх и поинтересовалась:

— Раньше не баловались чифирком?

— Нет, — ответили мы.

— В зоне без чифира не прожить. Витамины в нем и бодрость. Слушайте! Делаешь два глотка и передаешь кружку по часовой стрелке. Эта кружка человек на пять рассчитана. Достается глотков по восемь. Этого вполне достаточно. В одинаре пить чифир неинтересно. Ну! Поехали!

— Горько-то как! — поморщилась я.

— А как же?! Зато — смак!

— Я заметила, что и Наташа, и ты, и многие другие хорошо подстрижены.

— А это Катя! Отличный парикмахер! Говорит, что в Париже премию за свою работу получила. Она и тебя может подстричь.

— Нет, я не буду стричься до тех пор, пока не выйду отсюда.

В этой камере совсем другая атмосфера, чем в двух прежних, потому что суд уже был, правый он или неправый, это теперь неважно. Важна определенность, тем более что многие с надеждой смотрят в будущее, мол, напишут кассационную жалобу и их обязательно поймут высшие судебные инстанции и отпустят на волю. Я тоже думала так.

«Отпустят на волю…» Я никогда не любила ходить в зоопарк, я не люблю птиц в клетке, не люблю и аквариумов, потому что очень люблю животных, и птиц, и рыб, и людей люблю, и все должны быть свободными, и дружить все должны.

В детстве я любила рисовать земной шар, а на нем разных людей: белых, черных, желтых, красных, все они держатся за руки и образуют большой круг, а среди них зверята всякие, а над ними птицы летают. Взбодрил меня чифирок!

Спустилась вниз, умылась, легко стало.

Все! Уныние отменяется! Совсем отменяется! Надо поселить в себе священную беззаботность!

Наташа, не торопясь, старательно и умело сделала мне массаж.

А по радио Алла Пугачева пела. Все были ей рады, как родной.

— Я хочу танцевать! — крикнула миленькая девочка. — Кто будет моим кавалером?

— Я! — тут же отозвалась высокая, симпатичная, стриженная «под ежик» «многократка».

— Так! — обрадовалась Толстуха. — Я вам сейчас костюмчики сварганю.

Она ловко сделала высокому Ежику из простыни моднючие шаровары, подпоясав их яркой косынкой, и делово спросила:

— Ты торс от одежды освободить можешь?

— Да. У меня сисек нет почти, — улыбалась Ежик.

— Замечательно! — радовалась Толстуха.

Миленькой девочке из двух простыней устроила вечернее платье, а головной убор смастерила из красной шелковой кофты, завязав много узелков. Потрясающе получилось!

Кто-то громко умолял, глядя на радио:

— Алла Борисовна, ну, пожалуйста, пой еще.

И Алла Борисовна пела.

— Вот умница, услышала мои просьбы: поет!

Все повернулись к танцующей паре.

Глазок в «кормушке» приоткрылся. Наблюдают…

А девочки танцевали! Легко. Хорошо!

Наташа говорит мне:

— Жалко, что через день нам отсюда переезжать. Давай напишем заявление на «рабочку».

— К сожалению, по моей статье на «рабочке» не оставляют.

— А ты напиши прямо начальнику тюрьмы Подрезу, мол, после суда нервный срыв у меня, ну и т. д. Валюшка, мне очень нужно остаться на «рабочке», хотя бы на неделю. Я хочу в зону, шить я умею и ничего, и никого я не боюсь, но мне пока нужно остаться здесь. Я должна повидать одного человека. Потом тебе всё расскажу.

Да, Наташа за это время очень изменилась. Я с ней познакомилась вечером, когда привезли меня с первого судебного заседания, и потом мы часто виделись. Она осуждена за спекуляцию японской аппаратурой.