Феликс Медведев - Сильные женщины. Их боялись мужчины

— Я вижу, что эта тема для вас больна и бесконечна. Скажите о другом. Например, как складывается ваш такой своеобразный репертуар? Из чего получается хит?

— Ничего специального я не делаю. Просто появляются новые песни, переживаются какие-то события, хит предугадать трудно. Но когда он получается, я рада. Мне приятно, что хитом стала песня о Пикадилли. Знаете, ты меняешься и хочется, чтобы менялись хиты. Но я не хочу, чтобы хит был простым и доступным. Это легко сделать, но сегодня мне это уже не интересно. С песней «Прощай, вокзал», ставшей хитовой, вышло просто. Как-то Лев Лещенко попросил меня ее спеть, и мое исполнение стало как бы вторым возвращением песни. И «Лунный камень», так вышло, стал сегодня моей песней, моим хитом.

— И вам, наверное, хотелось бы в каждом концерте открывать ноу-хау?

— Публика не принимает новые песни. Но это уже проблема публики. К сожалению, она так устроена, ей нравится только то, что она уже знает.

— Каковы ваши отношения с поэтом-песенником Ильей Резником? Известно, что вы поссорились. Не помирились?

— Нет, никаких отношений, все в прошлом. Но я не переживаю, ведь в каждом плохом можно отыскать что-то хорошее. Был бы Резник, не было бы ни «Аккомпаниатора», ни «Пикадилли» и других стихов, которые мне приятно произносить.

— В истории с оплатой за тексты господина Резника вы себя считаете правой?

— Конечно, Резник был изначально не прав. Этот как раз тот случай, когда жадность фраера сгубила.

— Когда-то вы, сверхпопулярная певица, работали в ресторане. Вас нынче не смущает то время?

— Однажды, когда мне надоело ездить на гастроли (это было много лет назад), я пошла работать в ночной клуб, что стало для меня прекрасной школой. Если бы ее имели все, то нынче под фонограмму пело бы намного меньше людей.

— Мужчины побаиваются сильных женщин. Мне кажется, вы сильная.

— А мне почему-то кажется, что все мы сильные, просто кто-то может плакать при других, а кто-то нет. И кажется сильным. Но боль мы все ощущаем одинаково. Человека можно обидеть настолько, насколько он обижается. Ваша сила в том и состоит, насколько вы можете до себя не допустить кого-то или что-то… А насчет мужчин, зачем мне такой, который любит слабых женщин?! Такой мне не нужен.

— Возле вас сейчас сильный человек, я имею в виду вашего мужа и друга Андрея.

— Да, сильный, если он может меня терпеть так долго.

— И у него не было желания уйти от вас?

— Нет, это я точно знаю.

— Выходит, что он дан вам сверху, небесами?

— Ну если бы это не было прямо оттуда, зачем было венчаться в церкви.

— Другого на его месте вы не видите?

— Есть хорошая фраза: «Никогда не говори «никогда».

— А вообще из известных мужчин кто вас еще привлекает?

— По ролям, по таланту меня привлекает Николсон.

— Говорят, что он бабник, юбочник.

— Меня это не касается, мне важен его образ.

— Вы домашний человек?

— Нет, я не хозяйка, но люблю, чтобы в доме был уют.

— Кто же вам его создает?

— Моя сестра.

— Вы человек сильный, и многие знают, что вы пережили почти безысходную болезнь, когда уже почти переступили за черный полог. Но спаслись. Как переносили то страшное время ваш друг Андрей и ваша мама?

— Мой друг еще раз показал свою силу. А мама об этом даже не знала. Зачем ей было знать такие вещи? Она узнала о том, что я почти умирала, через два года. И то не от меня.

— Вы и впрямь, Лайма, сильный человек. Я вами восхищен. Может быть, и за это вас любят и другие. Я слышал, что ваши поклонники совершенно официально, на законных основаниях, подарили вам кусочек лунной поверхности. Что вы собираетесь там делать?

— (Задумалась.) Я бы хотела, чтобы там пребывали души всех животных, убитых злыми людьми.

2001

С этой замечательной актрисой, несравненно обаятельной женщиной, секс-символом советского кинематографа и театра, по которой в свое время вздыхали легионы поклонников, ох как не хотелось вести серьезный разговор ни о разделе МХАТовской труппы, ни о тяжелой нынешней жизни, ни о политике. О любви, которой все возрасты покорны, и только о ней! Ну хорошо, так и быть, об опыте любви человека, много перечувствовавшего и на сцене, и в жизни. Но вот ведь и впрямь не знаем мы иногда, как наше слово отзовется. О любви мы поговорили, но начали совсем о другом. И виною тому было неосторожно оброненное мною слово.