Александр Колмогоров - Мне доставшееся - Семейные хроники Надежды Лухмановой

На площади перед церковью вокруг памятника Петру под сенью своих 20 старых знамён был выстроен парад, на правом фланге которого стояли трубачи с серебряными трубами за взятие Берлина в 1760 году. Полк во главе со своим командиром, преклонив колени, принял новое Георгиевское знамя с гвардейским орлом, ликом Спаса Нерукотворного и вензелем Государя, шитыми серебром по синему полю. Углы полотнища дополнительно украшали шитые шёлком Российские гербы.

Как военный историк Борис Викторович издал в С.-Петербурге к славной дате главный труд всей своей жизни — 3-томный «Сборник военно-исторических материалов лейб-гвардии Кексгольмского Императора Австрийского полка» и журнальную статью «Хроника, отличия и боевой формуляр лейб-гвардии Кексгольмского полка». Одновременно в Варшаве вышло в свет и третье издание его брошюры «Кексгольмская слава».

За заслуги перед армией Б. В. Адамович жалуется «Юбилейным нагрудным знаком полка» — копией с распятия Св. Андрея Первозванного, украшавшего грудь Петра во время Полтавского боя, а 6 декабря 1910 года и императорским орденом Св. Владимира 4-й степени.

Из писем Георгия Адамовича к брату Борису в Вильно:

Н. Петергоф, 12 августа 1909 года.

…Прости, милый, за молчание. Хочу поблагодарить тебя за лето, одно из моих лучших воспоминаний. И оно мне дороже, чем Киевское, где я тебя мало видел. Ты, вероятно, знаешь — твоё мнение и признание мне очень дороги. Я был убеждён — ты считаешь меня дураком, и оттого не хотел показывать, что у меня внутри . В сущности, ты совершенно прав, так как я часто говорю глупости да и держусь глупо.

Кроме того, так хорошо жить и говорить с человеком, который на всё имеет своё мнение, не поддающееся чужому влиянию. Это моё первое к тебе письмо не о погоде . Ты поймёшь, что оно искреннее. Ведь так легко узнать неискреннее письмо?

Новостей нет. Мама здорова и очень поправилась с приезда. Дневник готов! Предсказания не оправдались?.. [741] РГВИА, ф. 297, оп. 1, д. 38, л. 12–14.

СПб. 25 декабря 1910 года.

…Я люблю вспоминать это лето в Вильне и всегда радуюсь, когда думаю, что может быть и будущее лето будет таким же милым. Я так люблю бывать у тебя. Здесь же не свободно, не интересно, затхлым пахнет. У тебя своего рода отдых.

Ты мне ужасно дорог именно тем, что в тебе так много свободного, устойчивого, здорового, что у тебя есть что-то ясное и твёрдое, во что ты веришь и чему учишь. Но знаешь, под впечатлением твоих дневников я часто думаю, что ты в себе что-то подавил или может быть победил, не знаю… И мне почему-то кажется, что это и есть в тебе самое глубокое, самое твоё, дорогое тебе.

В дневниках ты совершенно не военный. Там столько затаённой стыдливой тоски по другой жизни. Ты прости, милый, что я это пишу. Неделикатно это, вероятно, и бестактно.

И мне непонятно, как можешь ты теперь так убеждённо, страстно учить тому, чему учишь? Но я сам путаюсь. Не всё ли это равно. Ведь сам ты, конечно, веришь. Ведь без этого нельзя. Я ужасно люблю в тебе эту веру. Так это хорошо идти прямой, ясной дорогой. И столько в тебе сильного. Герои Ибсена такие, не знаю, читал ли ты его. У тебя с ними много общего. Во мне этого нет.

Пишу ночью и сейчас запечатаю письмо, потому что завтра, если прочту, то, наверное, разорву его. Ты прости, Боря, то, что я написал. Боюсь тебе будет неприятно. Конечно, есть темы, которых нельзя касаться…

В праздник, может быть, напишу тебе ещё. У меня много нового — университет и другое… Всё это интересно. Я вообще очень непостоянный, часто меняюсь совершенно. Не знаю, свойство ли это моего возраста или я всегда буду такой. До свидания, мой милый. Целующий тебя крепко Жоржик [742] РГВИА, ф. 297, оп. 1, д. 38, л. 15–19. .

СПб. 5 января 1911 года.

Пишу по поручению Вовы. Он скоро уезжает и хочет иметь печать с гербом рода Адамовичей. Мне кажется, у тебя она есть. Пришли хоть пустой конверт с этой печатью. Все тебя целуют. Твой Жоржик. [743] Там же, л. 20.

СПб. 19 февраля 1911 года.

Дорогой Боря!

Прости, что не так скоро отсылаю дворянский герб рода Адамовичей и то, что так мало пишу. Искренне рад твоему письму и очень за него благодарю. У нас уже пахнет весной, и я жду лета. Целую тебя крепко. Жоржик [744] Там же, л. 21–22. .

СПб. 17 ноября 1912 года.

Боря, милый, прости, что не пишу. Я люблю лето с тобой. Рад чувствовать в тебе человека, в отношениях к которому можно иногда и не делать того, что надо. Мне было бы обидно знать, что ты сердишься на меня. Приезжай на радость. Я занят и университетской работой, и уроками … [745] Там же, л. 26–28.