Константин Феоктистов - Зато мы делали ракеты. Воспоминания и размышления космонавта-исследователя

К тому же военный переворот в государстве с военным правлением совершить не так просто. Впечатление такое, что без разведслужб здесь не обошлось. И речь идет не о разведке Афганистана. В семидесятых годах сложилось впечатление, что некоторые наши разведгруппы, особенно на Ближнем Востоке, действовали весьма самостоятельно и, может быть, даже не обо всем докладывали своему шефу Андропову. Они-то и могли намекнуть Тараки, что к кремлевскому начальству за разрешением на переворот обращаться не стоит, надо поставить их перед фактом, могли подсказать, опираясь на информацию своих агентов в афганской армии, как и когда осуществить переворот. В ходе событий это подозрение только подтверждалось. Народ Афганистана не принял вмешательства социалистов в свою жизнь. Начались вооруженные выступления против навязываемой стране системы. Тараки обратился к Брежневу с просьбой о помощи и получил категорический отказ. В сложившейся критической ситуации началась борьба за власть внутри НДПА. Тараки был убит, и к власти пришел другой лидер НДПА — Амин. И теперь уже не Тараки, а он просил ввести войска в Афганистан. НДПА явно была не способна удержать власть в своих руках. И, по-видимому, у нашей разведки отношения с Амином не сложились. Впечатление было такое, что они хотели бы управлять им, а он их всерьез не принимал: Брежневу он был готов подчиняться и служить, а слушаться слишком веселых и не всегда трезвых разведчиков ему как-то в голову не приходило.

Тогда, судя по ходившим слухам, уже пошли официальные доклады от нашей разведки в Афганистане: «Амину верить нельзя! Он ведет переговоры с американцами!» А Афганистан чуть ли не с тридцатых годов был нашим союзником в этом районе. «Появятся базы американцев в Афганистане!» — чего раньше не было. Приводились и еще более нелепые доводы: «Их военные базы окажутся поблизости от военных полигонов в районе озера Балхаш, их самолеты с этих баз смогут быстро долететь до Урала!» Это не военные соображения и не военные доводы. Именно под давлением подобных докладов и было, по-видимому, принято решение Политбюро об устранении Амина и вводе наших войск. Так что не Министерство обороны было инициатором ввода войск, и даже, возможно, не Андропов. Наверное, это было сделано под влиянием донесений молодых и слишком честолюбивых агентов разведки. Доклады разведки должны были идти в адрес Андропова, но могли автоматически рассылаться и в адреса всех членов Политбюро. Такое иногда делалось.

Когда Горбачев с недопустимым, прямо-таки позорным запозданием принял решение о выводе войск из Афганистана, пошли разговоры о том, что «агенты нашей разведки преданы, а некоторые из них исчезли». А то, что и Устинов мог голосовать «за», было нормально по тем временам. Как смеялись тогда японцы: «Каждый из вас отдельно — «против», а все вместе — «за»».

Такое мнение о роли Устинова в Афганистане подтверждается и рассказом В. И. Болдина (бывшего помощника Горбачева) о том, что после смерти Андропова Горбачев предлагал Устинову принять на себя руководство, и об отказе Устинова: «Не мое это дело». Случай этот свидетельствует о том, что не был он безумным честолюбцем. Хотя, с другой стороны, этот вывод может показаться и достаточно поверхностным. Честолюбие, безусловно, было ему присуще: человек, всю жизнь отдавший делу, работавший на износ в верхних эшелонах власти, обязан обладать этим двигательным качеством. Но то, что он не был честолюбцем авантюрного склада у меня не вызывает сомнения. Многие, наверное, помнят это время, когда прошла невольно вызывающая подозрения череда мрачных событий в первой половине восьмидесятых годов: начало 1982 — смерть Суслова; конец 1982 — смерть Брежнева; начало 1984 — смерть Андропова; конец 1984 — смерть Устинова; весна 1985 — смерть Черненко. Ну насчет подозрительной цепочки тут сказано, пожалуй, зря, так как подозрительной цепочка могла выглядеть только издалека. Политбюро состояло из очень пожилых людей, и они сменяли друг друга на посту руководителя страны, стараясь не принимать в свой круг людей новых: они понимали, что наша социалистическая система очень неустойчива. И как мы увидели на примере Горбачева, опасались не зря. А тот, кто становился первым в Политбюро и таким образом ответственным за все, что происходило в стране, получал нагрузку, к которой был не готов и долго не выдерживал. Брежнев-то за почти два десятка лет как-то приспособился к такому положению ответственного за все, но в то же время ни за что уже фактически не отвечал, набрав себе невидимую команду помощников и референтов. Он понимал, что не тянет, и, по-моему, в последние годы мог делать попытки уползти с ковра, но остальные руководители страны, опасливо поглядывая друг на друга, вцепились в него и не отпускали!